Чужими мы (не) стали - Ольга Рог

Следов греха не заметила — и то плюс.

Надо двигаться к разгадке, а она время тянет, нашла себе занятие!

Открывая дверцу шкафчика, Мария не знала, в какой портал ее закинет на этот раз.

Второе письмо раскрывала, будто там порошком отравляющим насыпано. Села в кресло. Вздохнула, врезавшись взглядом в первые строчки.

«Дорогой мой, Ростенька. Ты приезжал на два дня и опять вернулся туда, где тебя не ценят. Разве любящая женщина позволит ходить с порванным рукавом у дубленки? Я зашила аккуратно, вкладывая в каждый стяжек свою заботу. Пусто без тебя, безрадостно. Люди вокруг озлоблены. Смотрят исподлобья, словно я украла у них сто рублей. Не прощают никому здесь женского счастья, в спину плюют.

Обещал ты, милый мой, хороший, что увезешь нас с Кирюшей ближе к морю. Сам знаешь, какое здоровье у нашего сына хрупкое. Климат здесь неподходящий. Но, ты не подумай ничего. Не жалуюсь. Скучаю по тебе сильно...»

Дальше сил читать про сильные руки и холодные ночи было невыносимо. Маша снова погрузилась в разрушающий хаос злости. Кикимора хотела, чтобы папенька их на море вывез жить. Их! А, не законную супругу с дочерью! Они такого с матерью не заслужили? Можно, как старую мебель подвинуть, не спросив? Голубев дочку и жену на юг два только свозил. Если прикинуть полковничью зарплату.

Марию потряхивало от эмоций, от наглости любовницы, которая нытьем гнула свою линию. Очерняла маму. Неужели отец пообещал марамойке жизнь на южных берегах?

Что-то глухо щелкало внутри. Маша не сразу поняла, что звук идет от входной двери, где в замке поворачивается ключ.

Инстинкт — спрятать письмо. Срочно! По коридору первые шаги все ближе. Она подскочила на месте и сунула писанину по себя. Один. Два. Три. В гостиную заходит Максим и таращится на нее пугливо, словно не жену увидел, а мартышку с гранатой.

— Привет Ты дома? — дернул галстук, будто тот его душил.

— Привет Не имею права в своей квартире находиться? — Маша подняла брови.

Моргнула два раза. — Сам ты не на работе, однако. — прищурилась. Поерзала, чувствуя бумагу под собой сквозь тонкую материю юбки. Поджала губы, чувствуя ту неловкость, что возникла между ними.

Максим осмотрелся, замечая изменения и относительную чистоту в жилище.

— заехал ноутбук свой забрать. Глючить что-то начал. Нужно антивирусник переустановить, — он прошелся до компьютерного стола. Сгреб свой ноут, опутав проводами.

Мария отметила, что они ведут себя, словно чужие. Поприветкались и готово. Макс не сделал попытки подойти и обнять. Ему совсем пофигу?

— Извини, тороплюсь. созвонимся вечером, — будто услышав ее претензию, Максим оправдался занятостью.

— Подожди, ты «мышку» оставил, — Маша указала пальчиком, замечая, как дергано он себя ведет.

Подозрительно. мечется, словно считает минуты:

Ответ на все сомнения пришел моментально. Раздался короткий одиночный звонок в двери. Словно обозначили сигналом: «Я тут. Открывай».

— Ждешь кого-то? — Маша стала подниматься, наплевав на конспирацию.

Листок, лежащий на сидении скомкала, зажав в кулаке. — Пошли, откроем, —мотнула рыжей гривой.

Не дожидаясь, пока муж промямлит и опомнится, прижимая к себе ноутбук как щит, прошла мимо.

— Маша, стой! Я все объясню! Там... В общем, риэлтор пришел, квартиру смотреть.

Помнишь, мы давно хотели расшириться? Вот и подумал, что сейчас самое время.

Она обернулась в проходе, посмотрев с недоумением, будто он сказал:

«Записываемся, Маша, в тибетские монахи. Прямо сейчас. Пока места не заняты.

Ты пока не в курсе, но ничего, привыкнешь».

Дзынь повторился уже напористей.

8.

— З-здравствуйте, — лицо блондинки вытянулось как у маски из ужастика «Крик».

Она чуть отпрянула назад, не ожидав увидеть в квартире еще кого-то, кроме Макса.

— Маш, это риэлтор. Лидия, — стал выкручиваться ужом Максим, делая выразительное лицо для любовницы: «Подыграй! Хватит стоять столбом, как дура».

— Лидия, это моя жена — Мария. Так вышло, что я не сообщил о решении продать квартиру. Может быть, в другой раз подойдете? Не сегодня. Я позвоню, — стал выпроваживать тупо моргающую деву, которая совсем не помогала с частью его настроенной лжи, манипуляции двумя женщинами разом.

Мария встала так, чтобы он не смог просто закрыть двери, отрезать от глупой девушки, что совсем потерялась в ситуации «облом».

— Хватит, Макс, плести ересь. Я знаю, что вы работаете вместе, ходите под ручку на обед. И вашу фирму не переквалифицировали в агентство по недвижимости.

Давно трахаетесь у меня за спиной? А, муж этой Лидочки в курсе ваших отношений? М? Чего молчите? — перевела взгляд с одного на другую.

Маша решила не «мерить и отрезать», как советовала мама, а разрубить сразу.

Смысл притворяться непонимающей, если все факты сами в руки идут? Прошла у Максима любовь, завяли помидоры. Потянуло на других женщин с легкой доступностью, с коррекцией на губах. Если так случилось, скажи правду, не унижай изменой! Еще в дом привел.

Видно, как меняется мимика у Максима со страха, на виноватый, заискивающий. Он поднимает руки, будто сдается... «Твоя взяла».

— Лида, тебе пора. Скажи, что я... Нет, сам позвоню на работу. Иди, — махнув рукой, будто открестился от нечисти. Наконец, смог закрыть двери, жена отошла в сторону.

Маша прислонилась спиной к стене, заведя руки назад, чтобы он не заметил, как подрагивают пальцы, сжимающие комок бумаги. Напряженная как натянутая тетива у лука, готовая дать отпор.

Рыкнув от досады, Максим повернулся к жене. Смотрел исподлобья, как мальчишка, который ожидал, что его станут отчитывать. Выгнул одну бровь: «Ну? Что теперь? Поорешь и побьешь посуду? Да, гульнул. Случилась интрижка».

Она молчала, и этим молчанием добивала сильнее криков и обвинений. Рыжие с красным отливом волосы по плечам, которые его раньше манили, сейчас были словно сигнал запрета: «Не подходи».

— Маш, мы взрослые люди. Сядем, поговорим откровенно. Дождись меня дома, —упрямо сжал челюсти, не собираясь сдаваться. Вены на шее вздулись. Кадык медленно дернулся.

— Дома у тебя больше нет, Макс. Дождусь, чтобы ты собрал свои вещи. Измена —это конец нашей истории. Помнишь, я говорила, что поход налево никогда не прощу? Помнишь? То есть, ты был предупрежден, извещен. И ты свой выбор сделал, показал, что для тебя оказалось важнее нашей семьи. Говорить мы будем только о разводе.

В его глазах отразилась боль, словно он не знал, что случается наказание за опрометчивый поступок. За обман. За предательство.