Правило Шестьдесят на Сорок - Элли К. Уайлд

стоит открытая коробка «Чириуз», вероятно, частично застоявшаяся. Уютная мебель создает атмосферу домашнего уюта, а диван кажется настолько мягким, что я могу тут же заснуть, как только сяду. На подоконнике стоит высокая, опасно наклонившаяся стопка журналов «Архитектурал Дайджест51», готовая упасть в любую секунду.

Я поднимаю бумажку, лежащую на вершине журнальной горы. Это фотография: два лица, прижавшихся щеками друг к другу и смотрящих в камеру. Джуди слева, ей, судя по всему, лет восемнадцать: глаза плотно закрыты, нос прищурен в смехе. Что-то в выражении ее лица поражает до глубины души: чистое счастье и беззаботность, абсолютно искренние.

Взгляд зацепляется за парня рядом. Я сразу замечаю, как в его глазах отражается тот же глубокий коричневый цвет, что и у Джуди. У него такая же густая шевелюра, и он улыбается в камеру так же игриво. Вероятно, это ее брат, хотя Джуди никогда о нем не упоминала.

— Черт!

Я вздрагиваю, почувствовав, как что-то касается щиколоток. Белый кот смотрит на меня, совершенно не заботясь о тревоге, которую только что вызвал. Он обвивается вокруг ног.

— Тео? Что это было? — слышу я голос Джуди из ванной.

Я поднимаю кота за живот, в основном чтобы отвлечься от звуков, доносящихся из-за стены, пока она одевается.

— Кот напугал меня до чертиков.

Дверь осторожно скрипит, и Джуди входит в гостиную, выглядя сексуальнее, чем когда-либо прежде. Вода капает с влажных волос, падающих на плечи, серые спортивные штаны низко сидят на бедрах, а облегающий топ подчеркивает изгибы. Черт возьми. Сложно не думать о кровати, где-то спрятанной в квартире.

— Ты ей нравишься, — говорит Джуди, подходя ближе и нежно гладя кота, уютно устроившегося в изгибе моего локтя. — Это Петуния. Если бы она тебя не любила, мне пришлось бы тебя выгнать. Здесь все по ее правилам.

— Спасибо, Петуния, — отвечаю я, поглаживая маленькую белую головку. В ответ раздается довольное мурчание. — Ты и сама ничего.

Джуди буквально светится, наблюдая за нами. Вдруг она восклицает:

— О! Твоя рубашка все еще влажная. Давай положим ее в сушилку.

Она бережно ставит Петунию на пол и ведет меня в коридор, из которого только что вышла, распахивая двойные двери, чтобы открыть небольшой шкаф, скрывающий стиральную и сушильную машины. Здесь нет окон, и в полумраке все кажется почти интимным, пробуждая воспоминания о том мгновении в коридоре гостиничного номера, когда я так отчаянно хотел прижать ее к стене и покрыть поцелуями.

Джуди наклоняется, чтобы открыть сушилку, и ее рубашка приподнимается на несколько сантиметров, обнажая небольшую часть поясницы. В последнее время становится все труднее сохранять самообладание. Я зашел так далеко, что порой с ужасом осознаю, как часто забываю о себе. Смотрю слишком долго, стою слишком близко, касаюсь ее так, будто принадлежит только мне, и могу делать с ней все, что вздумается.

Джуди протягивает руку.

— Рубашку.

Ее губы едва заметно приоткрываются, когда я стягиваю с себя рубашку и кладу в ладонь. В этот момент Джуди позволяет глазам скользнуть по моему телу, и я вдруг ощущаю себя уязвимым, обнаженным, как никогда раньше. Этот взгляд, полный скрытого желания и нежности, заставляет забыть обо всем на свете, кроме нее.

Потому что мы этого не делаем. Мы просто друзья, и такого не происходит.

— Вот, — говорит Джуди, приближаясь с тихим озорством в глазах. И только теперь я понимаю, зачем она это делает. Джуди протягивает слишком большую неоново-желтую футболку. — Тебе подойдет.

Я медленно киваю, поглощенный воспоминанием о том, как эта футболка свободно обвивала ее бедра. Что у нее на уме?

Джуди надеется, что я рассмеюсь, придумаю шутку? Потому что все тридцать сценариев, проносящихся в голове, сосредоточены на поцелуе и приглушенных стонах. То, что Джуди вообще достала эту футболку, говорит о том, что она опустила защитные барьеры. Возможно, потому, что мы здесь, в ее безопасном пространстве. В любом случае, это такое редкое ощущение, что нужно быть осторожным. Понять, какие границы она установила в нашем взаимодействии, пока сижу на постели, а Джуди смотрит на меня из-под ресниц.

— Ты когда-нибудь думаешь о той ночи? — спрашиваю я.

Она кивает, не стесняясь.

— А ты?

— Постоянно.

Это короткий ответ. Длинный же заключается в том, что обычно я удовлетворяю себя, думая об этом.

Джуди выдыхает, и меня вдруг осеняет — на ее лице мелькает облегчение. Будто в голове существует мир, где я не жажду ее каждую секунду. Но к черту осторожность. Джуди никогда не должна думать, что я ее не хочу.

Я протягиваю руку, притягивая ее ближе, так, что Джуди оказывается между моих колен. Даже не пытаюсь спрятать во взгляде жадность.

— Я так… — голос срывается. Как сказать, что я теряюсь? Что мне это нравится — тонуть в ней, задыхаться от потребности? — Ты…

Ты, черт возьми, невероятно красива.

У меня дрожат руки. На ее бедрах, прямо под взглядом. Боже, как же я хочу знать… Джуди смотрит на меня так, потому что что-то чувствует? Или потому что жаждет секса?

В ее взгляде мелькает некая борьба. И я понимаю, какая именно, только когда она уже делает выбор. Когда футболка выскальзывает из ее рук. Когда хватает меня за плечи, смотрит прямо в глаза, закидывает одно колено на кровать рядом со мной, потом второе, и опускается на член.

Черт.

Пальцами она скользит вверх по моей шее, обхватывая лицо. И я не могу дышать. Не двигаюсь ни на сантиметр, боясь спугнуть ее. Тело, правда, не подчиняется. Я чувствую, как твердею под ее весом, и прежде чем успеваю сдержаться, Джуди смещается, ловя угол, и надавливает, медленно скользя по мне. Зубы вонзаются в губу, а изо рта вырывается тихий стон.

Черт. Просто… Черт. Это почти невыносимо.

— Эй, — она лениво моргает. — Все в порядке?

Я срываюсь на хриплый выдох.

— Черт, да.

Ее губы рядом. Совсем рядом. Это безумие, правда? Что я влюбился в девушку, которую даже ни разу не целовал. Но я влюблен. Конечно, влюблен. А как иначе?

Эта мысль сбивает с ног, так же, как когда наблюдал, как она, смеясь, сиганула в реку.

Ее большой палец медленно скользит с щеки на губы. Я не двигаюсь. Не знаю, что это и почему, но будь я проклят, если попробую остановить.

И она делает это снова. Прижимается ко мне, раз, потом снова. Мир на грани распада — края зрения темнеют, а Джуди выдыхает так мягко, что перехватывает дыхание.

— Тео.

— Да? — удается мне выдавить.

Она снова двигает бедрами, и, черт возьми, если не остановится,