Кощеева гора - Елизавета Алексеевна Дворецкая

сединой, заплетены в несколько кос, на косичках густой бороды надеты серебряные бусины. Было в нем нечто и величественное, и дикое; примерно так Рагнора воображала себе тех древних конунгов, что правили этим краем пятьсот лет назад. Громким уверенным голосом он что-то рассказывал Станибору, непринужденный, будто всю жизнь провел среди владык.

– Да какой же это жених? – в изумлении шепнула Рагнора. – Остря, ты точно рехнулась. Ему в невесты годится только великанша о девяти головах! Такая же старая и страшная, как он сам.

– Ор… Рагнора, это ты глаза протри! Не туда смотришь! Давай с той стороны пройдем, он его загораживает.

Они прошли немного с другой стороны палаты, где сидели свои, свинческие старейшины, собравшиеся послушать путников.

– Вон тот! – с каким-то даже благоговением выдохнула Остромира над ухом.

Наконец-то Рагнора поняла, кого ей показывают. И даже испугалась – будто шла по ровной дороге и вдруг ухнула в яму.

От своих знатных предков Рагнора унаследовала немалую смелость, и окажись этот смуглый одноглазый гость киевским женихом, она бы только посмеялась. Но теперь она увидела того, кто привел Остромиру в такое волнение. Сбоку от одноглазого – еще ближе к князю – сидел высокий парень лет двадцати или чуть больше. Четырнадцатилетним девушкам он казался взрослым мужчиной в расцвете сил, но еще не старым, а именно таким, чье внимание, пусть даже это будет мимолетный взгляд, поднимает младших в собственных глазах. И он был так красив, что Рагнора содрогнулась и уцепилась за край стола. Длинные светлые волосы с двумя тонкими косами, уходящими от лба и скрепленными на затылке, чтобы не лезли в глаза. Продолговатое лицо с широким прямоугольным лбом от высоких скул заметно сужалось к тонкому подбородку, который придавал изящества правильным чертам, не вредя уверенному и мужественному выражению. Золотистая щетина подчеркивала цвет ярких губ, брови были темнее волос. Одеждой он сразу выделялся даже в княжеской гриднице: сверху кожух на светлом щипаном бобре – знак принадлежности к княжескому роду, крытый красной шерстью с шелковыми полосками по краям, под ним кафтан, тоже красный, тоже с шелком, с серебряным позументом, какой делают в Свеаланде. На груди толстая плетеная цепь из серебра и на ней узорный «молот Тора». Вид у гостя был усталый после долгой дороги, глубоко посаженные глаза немного припухли.

Живя на перекрестке важных торговых путей, Рагнора привыкла видеть каждое лето и каждую зиму незнакомых людей, нередко состоятельных и прославленных, но еще не было среди них такого, чей вид ударил в сердце, будто молния. Рагнора отвела глаза, стараясь собраться с духом, подавить невольное восхищение, принесшее непривычную ей неуверенность. Его красота показалась ей опасной, хотя она не смогла бы сразу сказать, в чем эта опасность состоит.

Тут их заметили.

– Остромира! – воскликнул Станибор. – Рагнора! Что вы там прячетесь? Идите, девушки, поздоровайтесь с нашим гостем. Это Торлейв, сын Хельги Красного, сводного брата Эльги киевской. Он здесь уже был, когда Прияна уезжала обратно, вы его не помните?

Князь позвал их обеих. Уже вторую зиму эти две девушки считались взрослыми, показывались гостям на пирах и даже подносили рог тому, кого князь укажет. Остромира, привыкшая уступать Рагноре, подтолкнула ее, побуждая идти первой, но та в кои веки вспомнила, что княжеская дочь – не она, и не двинулась с места, вынуждая Остромиру откликнуться на зов.

– Да идем же, что мы как две клуши! – страдая, прошипела Рагнора. – Не цепляйся за меня!

Вдвоем они приблизились к престолу; теперь уже все в гриднице смотрели на них. По рядам отцовских гридей, старейшин и приезжих пробежал многозначительный ропот, и смысл его Рагнора отлично понимала. О таких встречах говорят сказания: как знатный молодой мужчина приезжает в чужую землю к властителю, у которого имеется прекрасная дочь… И опять на месте этой дочери Рагнора видела себя, забыв про подругу.

– Княгиня на поварне пропадает, я вот гостей одними разговорами угощаю, все жду, пока найдется, кто им рог поднесет! – с усмешкой сказал Станибор. – Хавгрим! – Он нашел глазами чашника и хотел приказать подать рог, но передумал. – Нет, стой. Как по-твоему, – он взглянул на молодого гостя и подмигнул, – которая из них моя дочь? Угадаешь?

– Угадаю! – Гость улыбнулся без малейшего смущения и двинул бровью: дескать, безделица.

Из вежливости он встал и выпрямился; и впрямь высок, хотя не чрезмерно, даже под кожухом видно, что плечи широки, а ремень с золоченой пряжкой затянут, показывая тонкий в поясе стан. Рагнора стояла, опустив глаза, изо всех сил стараясь придать себе скромный вид. Остромира рядом с ней даже покраснела от волнения. Сам Ярила, вздумай он спуститься с холодных небес обогреться у людского очага, не мог бы быть красивее.

Сдерживая улыбку, Торлейв быстрым взглядом окинул двух юных девушек. Которая из них Рагнора, он понял мгновенно. Когда он ее видел в прошлый раз, ей было лет десять или чуть больше, девчонка еще – косу уже плетут, но плахту или поневу, как здесь принято, еще не надевают. Память о племяннице Прияны, которая с деловитым видом часто вертелась поблизости, у него осталась расплывчатая, но сейчас он сразу узнал лоб, голубые глаза с острым взглядом, темные брови, чуть вздернутый нос. Узнал не столько Рагнору, сколько Прияну, какой та могла быть девять-десять лет назад.

«Ничуть не похожа», – сказала ему Прияна. Неправду сказала. Или сама забыла, как выглядит дочь сестры, или не хотела, чтобы Торлейв увидел в племяннице ее подобие. Эта мысль немного согрела ему сердце: когда тебя не могут любить, даже проблеск ревности несет надежду.

Эта дева – уже не дитя. Ростом она уступает Прияне, но та выше многих женщин. Черты лица более тонкие, но сквозь смущение неопытности просвечивает такой же властный и твердый нрав. Варяжское платье буровато-желтого цвета, с желтой шелковой отделкой, кожушок на кунице… и правда, если не знать, поверишь, что это княжеская дочь.

На другую он взглянул из одной вежливости и снова улыбнулся. Подруга Рагноры была такого же роста, но пополнее, лицо овальное, белое как сметана, румянец – словно грудка снегиря, яркие губы-ягоды, а между ртом и подбородком ямочка. Волосы более светлые, взгляд испуганный. Тоже готовая невеста: грудь уже как у взрослой, и видно, что после родов сделается пышной, как сноп.

– Ну так что – которая? – нетерпеливо подзадорил его Станибор.

Тут Торлейв чуть не совершил оплошность. Едучи сюда, он думал только о Рагноре: за Рагнорой его послали, и ее, племянницу Прияны, он хотел увидеть.

«Вот эта!» – уже хотел сказать он, глядя на Рагнору. Но тут