Кровавая заутреня - Нина Алексеевна Левина

Раннее утро заглядывало в комнату яркими лучами восходящего солнца. Алексей быстро собрался, на клочке бумаге написал записку с извинениями, что не может ждать предписаний и по велению сердца отправляется к месту своей службы. Вручил посыльному мелкую монету и записку и попросил доставить её во дворец графа Безбородко. Сам вскочил в седло и поскакал в сторону Польши.

* * *

В связи с наступившими праздниками дел в «Весолеке» было невпроворот. Русских не стало, но клиентов только прибавилось. Пани Ивона похвалялась, как лично пристрелила двух солдат, и своими рассказами привлекала новых посетителей из тех, что с восторгом приняли восстание. Раньше-то они обходили «Весолека» стороной, считая его хозяйку продавшейся москалям, но теперь убедились, что она настоящая патриотка Польши, втиравшаяся в доверие к чужакам. Ружьё, захваченное в арсенале, торжественно стояло в углу возле стойки, и пани Ярошевская с гордостью демонстрировала его, вскидывая и показывая, как целилась в бегущих по улице русских. Довольные посетители поднимали кружки за здравие хозяйки и делали заказы. С сыном пани Ивона держалась подчёркнуто сухо. Она никак не могла взять в толк, почему он принёс так мало добра в дом, когда другие озолотились? Вон у пана Леха лавка под потолок забита товарами, которые он забрал у торговца, сторонника дружбы с русскими. А Чеслав всего-то добыл несколько кошельков с мелкой монетой, пару шкатулок с украшениями да набор серебряной посуды. Чем он занимался, когда шли погромы? Считал ворон или пас задних? Лучше бы пани Ивона сама ходила по домам с вооружёнными отрядами, а Чеслава оставила в корчме. И Радзимиш тоже хорош, а ещё родичем называется. Говорят, неплохо обогатился, так хоть бы часть добычи принёс в благодарность за доброе отношение и предоставленный до мятежа кров. Всё это время шляхтич в «Весолеке» не показывался. Как глава новой действующей власти Ян Килинский повысил ему звание до капитана и доверил вооружение и формирование рейтарских отрядов из горожан и прибывающих в Варшаву селян, поэтому Радзимиш был занят целыми днями, а ночи проводил в доме белокурой панянки на правом берегу.

Чеслав смог навестить Кати только во вторник. Заскочил ненадолго, принёс еды ей и старухе — хозяйке дома. Глухонемая обрадовалась его приходу и вкусным гостинцам. Она выбиралась на Пасху в город и страшно удивилась произошедшим переменам. Хотя трупы и поубирали с улиц, но разбитые стёкла и вырванные с петель двери в разгромленных домах производили удручающее впечатление. Повсюду встречались вооружённые люди, её то и дело останавливали и сразу отпускали, убедившись в глухоте и немоте. Она решила больше в центр не выбираться, а заняться приведением в порядок огорода. Общаясь со старухой знаками, Чеслав понял, что та даже не догадывалась о запертой наверху гостье. Это его вполне устраивало. А Кати он так и не сказал, что хозяйка дома глухонемая. Незачем ей это было знать. За эти дни девушка осунулась и побледнела. По красным опухшим глазам видно было, что она много плакала. «Ничего, скоро свыкнется», — думал Чеслав, за приветливой улыбкой пряча горящую во взгляде страсть.

— Мне бы выйти наружу, хоть ненадолго, — попросила его Кати. — Хочется увидеть деревья, воздуха свежего вдохнуть.

— Нет! — отрезал Чеслав. — Это опасно. Кто-нибудь может увидеть.

— Неужели сразу догадается, что я русская? Разве издали это можно понять?

— Здесь на окраине все друг друга знают. Тебя заметят, станут расспрашивать хозяйку дома. А когда поймут, кто ты — убьют и тебя, и её за укрывание русской. А потом и ко мне доберутся. Тут многие знают, что я помогаю старухе. Будет столько смертей из-за того, что ты захотела деревья увидеть.

Чеслав говорил так убедительно, что Кати испугалась своих мыслей, а он продолжал:

— Придётся потерпеть, если хочешь жить. Я и так для тебя стараюсь. Комната тёплая, с окошком. Пусть с одним и под крышей, но так надёжней. Тебя точно никто не увидит. Воды я принёс, еды тоже достаточно. Чего тебе ещё нужно?

— Извини, Чеслав. Ничего, спасибо за всё, — проговорила пристыженная Кати. — Хотя, есть одна просьба. Принеси мне нож.

— Зачем это?

— Тут нет ни одного ножа, — развела руками девушка. — Две деревянные ложки, и всё. Даже мясо или хлеб отрезать нечем.

— Ах, вот зачем? Принесу, конечно, — улыбнулся корчмарь, зная, что не собирается удовлетворять её просьбу.

Наличие в этой комнате ножа совсем не входило в его планы. В этот раз Чеслав ушёл быстро. Зато в следующий раз он появился внезапно среди ночи с пятницы на субботу. Кати уже погасила свечу и легла в постель, но ещё не заснула. Глядя на едва заметный тёмный прямоугольник окна под крышей, она вспоминала свою жизнь и испугалась, заслышав скрип входной двери и тяжёлые мужские шаги на лестнице. Как ходит хозяйка дома, Кати уже знала. Та передвигалась мелкими шаркающими шажками, иногда чем-то гремела и за всё время ни разу не произнесла ни слова. Шаги Чеслава обычно были быстрыми и лёгкими. Лестница чуть поскрипывала, когда он поднимался и сбегал по ней. А сейчас медленно шагал кто-то тяжёлый, грузный. Когда в замке начал поворачиваться ключ, Кати, завернувшись в одеяло, вскочила с кровати и спряталась за ширмой. Дверь открылась, и в комнату вошёл Чеслав, держа корзину с едой и поставленным поверх неё глиняным подсвечником с горящей свечой.

— Это ты, — с облегчением выдохнула Кати, выходя из-за ширмы. — А я уж испугалась.

Корчмарь не ответил, молча запер дверь, поставил корзину на стол, подошёл к кровати и сел на неё. Он не спускал глаз с Кати, и на его лице не было ни тени улыбки.

— Что-то случилось? — с тревогой спросила девушка. Она подошла к Чеславу и встала напротив. — Ты так поздно сегодня. Я не ожидала…

— Случилось, — глухо проговорил корчмарь.

— Что? С кем?

— Со мной, — он усмехнулся и продолжил: — А виновата в этом ты.

— У тебя неприятности из-за меня? — Кати схватила Чеслава за руку. — Кто-то узнал, что ты меня укрываешь?

— Нет, не в этом дело.

Корчмарь поднялся и встал близко напротив Кати. Он смотрел на неё сверху вниз, не отрываясь, и ей вдруг стало страшно от его взгляда. Она хотела забрать руку и отойти, но Чеслав крепко