Моя Гелла - Ксюша Левина

видеть там. Ты все-таки помог мне на фестивале, я досидела до конца, и мы так здорово ехали домой. В общем, мне показалось, что я хочу тебя пригласить. Придешь?

«Нет».

– Да.

«Зачем? Да, там будет она. Но там будет Алеша. Она чужая девушка».

Плевать.

– Здорово. Спасибо за танец. Ты не такой, как о тебе говорят…

– А обо мне говорят?

– Да, постоянно, – смеется она. – Ты знаменитость. И все говорят, что к тебе приближаться не стоит…

– Наверное, они правы.

– Но ты все равно приходи, ладно? Если хочешь… возьми с собой кого-нибудь.

– Кого?

– Ну… Оля, ты же вроде с ней дружишь?

Дружишь?

– Ладно.

– Отлично.

Гелла в последнюю секунду привстает на цыпочки и целует меня в щеку. Коротко и почти невесомо.

«За что мне это проклятие? Ладно, я знаю за что».

Глава 21

Принц и Золушка

– Так вы все-таки подружки?

– Так между вами все-таки что-то есть?

Соня останавливается напротив бара и хмуро, с осуждением на него смотрит. Место, куда пригласила гостей Гелла, не похоже на нее. Байк-бар, самый обыкновенный, не стильный, расположенный практически в цоколе, только половинки окон выглядывают из-под земли. Металлическая вывеска с названием «Колесница», а из нутра уходящей под землю лестницы доносится The Black Eyed Peas. Как ей вообще могли разрешить включить такое в подобном месте? И почему Гелла отмечает день рождения именно тут?

– Нет, я ей не подружка. Но Леша вроде как мой лучший друг. – Соня морщится. – А они вроде как встречаются.

– Вроде как?

– Ну… между ними все как-то… слишком платонически. – Соня закатывает глаза. – Может, она дурит ему голову, я не знаю. Они вместе уже месяц и еще ни разу не переспали, чего, блин? Что это за отношения такие?

– Ну-у, может, он у нее первый.

– Да я и не сомневаюсь. Не удивлюсь, если она из тех, кто до свадьбы ни-ни.

– Я думал, она тебе нравится.

Соня выдыхает сигаретный дым и швыряет окурок в урну, а потом начинает тереть руки салфетками. Остается секретом, зачем она курит именно сигареты, если ненавидит запах табака и всякий раз с остервенением от него избавляется.

– Она мне нравится. Но я все еще уверена, что нам не по пути. И Леше тоже. Она святоша, а мы не такие. Ты не знаешь ее. Что ты к ней прицепился?

– Она позвала меня на день рождения, – пожимаю плечами и пытаюсь улыбнуться Соне как раньше, чтобы она испугалась и взбесилась, но не получается.

Так бывает, когда отходишь от прежней привычки, а потом вернуться к ней уже не получается, и она болтается, как отмершая, лишенная крови и жизни конечность. То же самое у меня вышло с безусловной любовью к отцу. Одно мгновение – и у меня уже не получается говорить, что все, что он когда-либо делал, было ради нашего с Соней блага.

– Почему? – Она скрещивает на груди руки и закусывает щеку. – Зачем ей понадобилось звать на тусовку тебя?

– Потому что мы почти друзья.

– У нее все друзья, – отмахивается от этих слов, как от мух, Соня.

Это причиняет мне дискомфорт в грудной клетке: сердце недовольно ворочается, и я это ощущаю очень явно, мне не по себе. Оно, как наделенный разумом организм, реагирует на слова и ведет себя непривычно. Спотыкается, перестает ровно биться, начинает мешать, как будто стало большим и неповоротливым, разогревает кровь.

Это не влюбленность. Я знаю, что такое быть влюбленным. Это не одержимость – это мне тоже знакомо. И не помешательство. То, что происходит в моей груди, ни на что прежнее не похоже. Как будто я впервые физически способен наблюдать за кем-то со стороны, не вмешиваясь в его жизнь. Какая же это любовь?

– Пошли уже. – Соня привстает на цыпочки, когда видит приближающегося к нам Зализанного, а потом бежит к нему и виснет на шее, перебирается на спину, и он начинает хохотать, хотя не произошло ничего веселого.

Я вдруг испытываю острый приступ ревности за Геллу, если можно так сказать. Тут что-то не так. Встречаясь с одной, ты не будешь таскать на спине другую, но не мне решать, что хорошо, а что нет.

– Ты идешь? – спрашивает Алеша, проходя мимо.

– Разумеется. – Но энтузиазма в голосе не слышно, и Алеша как-то неловко переступает с ноги на ногу, глядя на меня. Будто самую малость опасается.

– Не думал, что вы с Геллой друзья… ну типа, она тебя боится.

– Уже нет, – сквозь зубы отвечаю я.

Алеша хмурится еще сильнее:

– Ну ты это… тронешь ее – будешь иметь дело со мной.

– Ушам своим не верю. – Я начинаю смеяться. Хочу врезать ему прямо сейчас, но вот беда: повода официального нет. Подхожу и хлопаю Зализанного по плечу так, что он чуть сгибается в коленях.

– Боишься, что, если я ее трону, она тебя забудет?

Алеша набирает воздуха в грудь, чтобы ответить, но не успевает.

– Ой, что-то ты побледнел. Подыши-ка воздухом, а у меня дела там… надо кое-кого поздравить. – Это его, кажется, убивает.

Зализанный смотрит на меня, стиснув зубы, и явно не понимает, о чем речь. Я для него не конкурент, но он даже не представляет, как смешно убеждать его в обратном и наблюдать, как он начинает в это верить. Не имея на то никаких оснований.

Я спускаюсь по ступеням, а Алеша тащится следом за мной. В баре играет, кажется, та подборка, что мы с Геллой слушали в машине: следом за The Black Eyed Peas начинаются «Звери». Но обстановка по-прежнему не располагает к такой музыке. Стены обшиты деревом, столы тоже деревянные, и у бара стоят стулья, обшитые грубой кожей, с меховыми спинками. Выглядит обескураживающе. Вместо модных неоновых вывесок тут обычные лампочки. Вместо выставки бутылок алкоголя – пивные краны.

– Привет! Вы пришли. – Гелла привстает на цыпочки и целует в щеку Соню, потом Лешу, а потом подбегает ко мне. – Я так рада. – В уголках ее глаз собираются морщинки.

Она явно из тех, кто так заморачивается над собственным праздником, что не успевает собраться сам.

Растрепанная, в простых джинсах и простой майке. Не на каблуках, не усыпана блестками, как фея.

– С днем рождения? – Все испаряются, стоит мне задать этот вопрос, потому что внимание Геллы теперь сосредоточено на мне.

Алеша встает за бар и наливает Соне пиво. Другие гости – участники вокальной студии – хохочут и болтают, какие-то девчонки топчутся у сцены со стаканами. Все это размывается