Несокрушимо - Мелани Харлоу

Моё сердце бешено колотилось. Мы могли бы быть счастливы вместе — я чувствовала это глубоко внутри. Но мои страхи не исчезали так просто.

— Генри… быть со мной будет непросто.

— Всё хорошее даётся непросто.

— Мне нужно быть уверенной, что дети это примут. Они столько пережили.

— Безусловно, — твёрдо сказал он. — Я знаю, они на первом месте.

— И я всё ещё немного боюсь… боюсь позволить себе влюбиться. Дело не в том, что я тебе не доверяю, — быстро добавила я. — Я знаю, какой ты человек. Но, возможно, мне нужно время, чтобы почувствовать себя в безопасности, полностью доверив своё сердце. Оно только начинает заживать.

— Это нормально, — сказал он, прижимая губы к моему лбу. — Твоё сердце того стоит.

Я приблизилась к нему, прижавшись щекой к его груди и закрыв глаза, мечтая заглушить сомнения внутри себя навсегда.

— Это кажется слишком хорошо, чтобы быть правдой, Генри. Слишком много, слишком быстро. Это так?

— Со мной ты в безопасности, Сильвия. — Его голос был глубоким, спокойным и успокаивающим. — Обещаю. Всё будет хорошо.

В этот момент я поверила ему.

Мы привели себя в порядок, забрали пакет с бенгальскими огнями из кухни и направились обратно к амбару. Наше дыхание было видно в холодном ночном воздухе. Когда мы подошли к двери, из которой доносилась громкая музыка, Генри остановил меня.

— Подожди секунду.

— Что такое?

Он положил руки мне на плечи.

— Уже почти полночь, но я не смогу сделать это там.

Я улыбнулась.

— Ты имеешь в виду, поцеловать меня?

— Да.

— Тогда сделай это сейчас. Я буду хранить этот момент в памяти на полночь.

Он склонил голову, и наши губы встретились в полном, открытом поцелуе. Когда он попытался отстраниться, я положила руку ему на шею и продлила момент, чувствуя, как мое тело согревается, пока его руки скользили с моих плеч, обнимая меня за спину. Мы целовались глубоко и интимно, но менее поспешно, чем в моей спальне — этот поцелуй был началом чего-то нового. Нового года, новой жизни, новой надежды. Я почувствовала, как путы сомнений и недоверия, которые так плотно сжимали мое сердце, начали ослабевать.

Внезапно музыка стала громче, и голос раздался прямо перед нами.

— Мам?

Мы с Генри отскочили друг от друга, и я открыла глаза, чтобы увидеть Уитни, стоящую у открытой двери амбара. За ней шли Китон и девочки Мака.

— Уитни! — воскликнула я, обменявшись с Генри паническим взглядом. — Что вы здесь делаете?

— Мы пришли тебя искать. Ты сказала, что скоро вернешься с бенгальскими огнями, а прошло уже целая вечность. — Ее лицо выражало шок и недоумение, пока она смотрела то на меня, то на Генри. — Что происходит?

— О, ну, мы пошли за ними… Генри и я, то есть… И я не могла вспомнить, куда их положила. Нам пришлось поискать. — Я едва могла думать. Сердце бешено колотилось. Увидели ли они нас целующимися?

Ответ пришел мгновенно, когда Уитни покачала головой и сказала:

— Просто друзья, да? — Затем она проскользнула мимо меня и побежала к дому.

Я обернулась, наблюдая, как она удаляется.

— Уитни, вернись! Здесь холодно, и на тебе нет куртки!

— Мне все равно! — крикнула она в ответ.

Я повернулась к ошеломленным, дрожащим детям и сунула пакет с огнями Китону.

— Вот бенгальские огни. Несите их внутрь и поделите между собой, хорошо? Мне нужно поговорить с твоей сестрой.

— Ладно, — ответил он, взяв пакет и почесав затылок. — Она вернется?

— Надеюсь. Идите внутрь. — Когда они вернулись в амбар, я повернулась к Генри, который выглядел таким же потрясенным, как Китон. — Мне нужно идти.

— Конечно. Прости, Сильвия, — добавил он виновато. — Это моя вина.

— Нет, — покачала я головой, сдерживая слезы. — Это моя. Я должна была предвидеть это. — На мгновение я прижала ладонь к своему лбу. — Господи, о чем я думала?

— Сильвия… — Генри потянулся ко мне, но я отстранилась.

— Отпусти меня, — сказала я, начиная идти к дому. — Мне нужно найти ее.

18

Сильвия

Ворота гаража были открыты, когда я подошла к дому. Как только я вошла через заднюю дверь, я услышала плач наверху.

Я поспешила наверх, и её рыдания становились всё громче по мере того, как я приближалась к её двери. Если это было возможно, моё сердце стало ещё тяжелее. Я попробовала открыть дверь, но она была заперта. Постучала несколько раз.

— Уит? Можно мне войти?

— Нет!

— Пожалуйста, милая. Давай поговорим.

— Нет! Ты опять будешь мне врать!

Я положила обе ладони на дверь.

— Обещаю тебе, я скажу всю правду, Уитни. Просто впусти меня.

— Я больше не хочу здесь жить!

Я глубоко вдохнула.

— Хорошо. Давай поговорим об этом?

— Я поеду жить к бабушке и дедушке Бакстерам в Аризону!

Если бы ситуация не была настолько серьёзной, я бы, наверное, засмеялась. Родители Бретта были совершенно отстранёнными дедушкой и бабушкой, разве что присылали чек на день рождения и Рождество.

— Ты уже говорила с ними?

— Ещё нет. Но я уже собираю вещи!

Я прижала лоб к двери и закрыла глаза, напоминая себе, что значит быть тринадцатилетней, даже в лучшие дни, — все эти запутанные эмоции, противоречивые мысли, желание повзрослеть, смешанное с непреодолимой тоской по детству, и уверенность в том, что тебя никто не понимает. А Уитни приходится справляться с этим ещё и с чувством страха перед потерей, вызванным разводом. Я не винила её за желание уехать, прежде чем её покинут. Я хотела заверить её, что она никогда не потеряет меня. Я хотела, чтобы она знала, что я на её стороне и понимаю её страхи.

Но сначала мне нужно было, чтобы она впустила меня.

— Может, я помогу тебе упаковать вещи? — сказала я через дверь.

Она ничего не ответила, но через мгновение дверь открылась.

— Хорошо, — сказала она, проводя носом по тыльной стороне руки. Затем она резко повернулась и снова начала бросать вещи в чемодан.

Я села на кровать и взяла её любимую игрушку — потрёпанного медвежонка, с которым она спала с самого младенчества. Я давно его не видела.

— Тебе больше здесь не нравится?

— Нет. — Она начала запихивать косметику в футляр на комоде.

Я вздохнула.

— Тогда, наверное, мне придётся собираться тоже.

— Куда ты поедешь?

— Куда угодно, только с тобой. Я не могу жить без моей Уитни. И Китона придётся взять тоже — мне нужны оба моих малыша.

— Почему? Ты же нас не любишь.

Хотя я