Её Сиятельство Графиня - Лика Вериор

— Вы просто не хотите понимать. Ваша светлость, когда-то вы сказали мне, что любите. Это было правдой?

Демид гулко сглотнул. Он мог ответить что угодно — соврать, отшутиться, да даже промолчать, но он пошёл на поводу желаний и совершенно глупо, бессмысленно, признался:

— Да.

— И потому вы уехали, — не вопрос — утверждение. — Это был смелый поступок, и я уважаю его. Иначе нельзя было — мы бы сломали жизни друг другу, опозорились, но хуже того — предали бы себя самих. Но после, когда вы вернулись — я уже овдовела, так почему вы не сделали шаг навстречу? Неужели чувства пропали? — Демид ничего не ответил — правду говорить нельзя было, а соврать он просто не мог. Лиза же, кажется, закипала — голос её дрожал и становился всё звонче. — Не молчите! Когда вы вернулись с фронта, я вам больше не была нужна?

— Я не хочу говорить об этом.

— Если боитесь задеть меня — не бойтесь! Куда больнее мне жить с вечным гулом этих мыслей. Мне нужна правда, ваша светлость — простая правда! — она шагнула ближе, желая поймать его взгляд — ведь глаза не врут. Но князь отвернулся. — Вы всё ещё меня любили! — заявила она. — Но почему уехали вновь? Не молчите!

— Это всё преувеличения…

— Да, «юношеский максимализм»! Я наизусть выучила ваши аргументы, и всё же — почему вы снова оставили меня?

— Не глупите, — Демид постарался взять себя в руки. — Я вам не нужен.

— Это уж позвольте мне самой решать. Нужен вы мне или нет — знаю только я, вы же можете говорить лишь за себя самого. Нужна ли вам я? Нужна? Или нет? Ответьте сейчас, а если не ответите — я не оставлю вас в покое!

Глаза Лизы заслезились и ей оставалось только порадоваться, что князю этого не видно. Ну что же она творит! Она не отдавала себе отчёта, но в эту секунду словно бы взорвалась всей той болью, что испытывала годами. Плевать, что он о ней подумает — она всё выскажет!

— Вы мне нужны, — сказала она твёрдо. Не сдержавшись, шмыгнула, и пришлось на время замолчать, чтобы вернуть самообладание. Она не покажет ему своих слёз! Не после того, как он столь вероломно с ней обошёлся! Он не заслужил её доверия, не заслужил её слабости, но Лиза молилась — так молилась! — чтобы именно он стал тем, кому она доверится всецело и рядом с кем позволит себе быть слабой. — Слышите? Вы — нужны. И никто иной! Либо с вами, либо навсегда одной — считайте это глупостью или женскими уловками, но я заявляю вам — лучше я навсегда останусь одинока, чем выберу другого мужчину. Потому женитесь на мне — будьте так добры!

Демид закрыл глаза. Каждое её слово — словно нож по сердцу. Он знал, что, успокоившись, Лиза с головой окунётся в пучину стыда за сказанное. Что сейчас он может так сильно ударить по её гордости, и, возможно, она никогда не оправится…

Но он не мог иначе.

Просто не мог.

Она одумается, пройдёт ещё немного времени — и забудет. А он так и останется прозябать своё унылое недостойное существование.

— Я не буду вам мужем, — проговорил он, так и не открыв глаза. Казалось, даже под вуалями он увидит разрушительное влияние собственных слов.

Но Лиза оправится. Она сильная — самая сильная женщина, каких он только встречал. Самая прекрасная, самая достойная, смелая и честная. Самая любимая — и он не позволит себе обрезать её крылья. Лизу ждут большие свершения, а он — прикованный к месту, к фамилии, к прошлому, стыдящийся собственных дел и воспоминаний — он её не достоин. Лиза же слишком добра, слишком чиста, и будет всегда рядом — даже во вред себе, а потому он просто обязан отвратить её.

— И вы не будете мне женою, — он открыл глаза. — Такова ваша и моя судьба. Не стоит преувеличивать мелочи. Я уважаю вас и ценю, но вместе нам не быть.

— Как скажете! — эхо её голоса было слышно ещё некоторое время. Лиза отдышалась и вновь заговорила: — Нет — так нет. Я не буду себя навязывать. Можете снова уезжать, но извольте, в таком случае, не появляться больше передо мной — насколько это будет в ваших силах. Я же, в свою очередь, постараюсь избегать вашего общества. Всего доброго, ваша светлость, и будьте так добры забыть всё, что я вам наговорила.

Неестественно выпрямившись, чеканя шаг, Лиза ушла. Демид же остался, и взгляд его бездумно забродил по волнам «Девятого вала».

— У нас был уговор.

Князь сразу узнал голос Мирюхина и даже не обернулся.

— Вы сказали, что не вернётесь больше в столицу.

— Да, нарушил обещание. И нет мне никаких оправданий.

— Ещё смеете ёрничать!

— Куда уж… — Демид посмотрел на Илью пустым взглядом.

— Вы оскорбили мою сестру отказом, — проговорил Илья. — И я бы бросил перчатку, но, увы — не ношу, а потому — скажу на словах. Вызываю вас на дуэль, князь Демид Воронцов. Будем стреляться.

Демид усмехнулся, но вовсе не весело.

А ведь знал, что любовь приведёт его именно сюда, в это мгновение! Очередная дуэль — а ведь когда-то он зарёкся. Впрочем, кажется, всё к лучшему… Замечательный и вполне честный способ прервать своё унылое существование. Сейчас он уже решил дела, составил завещания и распределил имущество. Да, самое время…

— Я могу одолжить вам свои, — сказав это, Демид споро стянул перчатки и бросил Мирюхину. Тот машинально поймал, отчего распалился ещё больше.

— Да пошли вы к чёрту! — он бросил перчатки себе в ноги. — В пятницу — с рассветом. В Лесном, на дуэльном поле — уверен, вы знаете, где это. И на забудьте притащить секунданта.

Развернувшись на каблуках, Мирюхин ушёл так же стремительно, как до этого Лиза.

Демид же медленно прошёл к скамье и рухнул совершенно без сил. Из груди рвался нездоровый, нервный смех.

Уронив голову на грудь — словно шея больше не могла держать её — Демид тихо рассмеялся.

Глава 25

Санкт-Петербург

Поместье Вавиловых

Сколько раз человек может умереть? Разум говорил мне — лишь единожды, но глупое сердце, склонное к драме, приписывало уже которую по счёту смерть.

От чего я умерла в этот раз? От неразделённой любви? От задетой гордости? От стыда? А может от страха