Царствуй во мне - Наталья Ратобор

– Ладно же, Петр Арсеньевич, когда крепкие тылы – в том числе и семейные: вам тут есть чем гордиться. У меня? Нет, не имеется. То есть, больше нет… Терять нечего, кроме чести… Впрочем, теперь, когда так все дьявольски перемешалось, какими верными критериями определить, где честный поступок, а где – нет? Все с ног на голову, исчезла почва под ногами. Одичание, разрушающая ненависть и пагуба, со всех сторон… Да, я одинок как перст. Жена бросила… Размениваться не хотелось. Но была одна преданно влюбленная девочка… Я потерял ее – во всех смыслах, а после обнаружилось, что она и все связанное с ней было единственным проблеском в этом беспросветном хаосе.

– Дак что ж так – потерял? Разве человек иголка – навовсе исчезнуть? Хотя… ежели жива, конечно…

– Не хочу и думать иначе. Разузнавал, разумеется, и в Москве и в Питере… Во всех больницах искал. На фронт отправилась и точно в воду канула.

– Да, бывает… Разлука нынче не редкость.

Они замолчали, каждый думая о заветном. Шевцов устал жить в неопределенности:

Ветер сырой, колючий, грубый,

Темная быль Эмиля Золя.

Безлунная ночь. Теплые губы.

Что это – палуба или земля?

Запах дождя, листвы и кожи,

Холодный наган мешает лежать.

Любовный хмель, зачем ты ожил,

Как зарезанный Дмитрий из-под ножа?

Носятся, вьются в морях воздушных

Обгоревшие щепки – мои года.

Куда уйти от этих душных

Поцелуев – не бывших никогда…[31]

Наутро Шевцов выслал экспедицию на телегах за снарядами – при острейшей нехватке транспорта снабжение частей было головною болью и задачей самих защитников города.

* * *

Милая, пополневшая Валерия Леонидовна, азартно и убежденно погрузившись в классовую борьбу, сделалась связисткой между антибольшевистским подпольем Северной столицы и контрразведкой штаба Колчака.

Скоро ее, неопытную, взяла на явочной квартире ЧК. Замешкавшись, дама не успела уйти черным ходом, в отличие от осторожного хозяина.

Гражданский муж мало чем мог помочь в сложившейся ситуации. Валерию Леонидовну допрашивали сперва без нажима, но женщина оказалась строптива. Звериной аристократической ненавистью к плебеям она скоро спровоцировала рукоприкладство, еще пуще распалявшее ее маленькое надменное сердце.

– Кто, помимо Ворохова и Владыкина, входил в круг ваших связей?

– Вы дворянин? Нет? Тогда озаботьтесь пригласить для собеседования человека соответствующего уровня.

– Ах ты, курва… Здесь тебе допрос, а не беседы за самоваром! – следователь вплотную приблизил пистолет к бледному от гнева лицу женщины.

Валерия Леонидовна с дамской экзальтированностью попыталась выхватить маузер – и в короткой борьбе обрела пулю в грудь, судорожно выдохнув от боли.

* * *

Товарищ Емельянов, гражданский муж убитой, со скучным лицом, озябнув, стоял над останками, закоченевшими в неладной скорченной позе. По старой памяти Борис Афанасьевич распорядился оповестить мужа убиенной.

Явился Шевцов, с сухими озлобленными глазами, с челюстью, сведенной оскалом.

– Что уж теперь заламывать руки, Валерий, – пробурчал, не веря его порыву, бывший соперник.

– Это была жена моя. Понимаешь – жена!

– А, ну тогда… Ты замечательно вовремя это вспомнил.

В голове Шевцова поплыло, чувство ирреальности оглушило его: «Лера, Лерочка, прости тебя Бог. Прости и ты меня».

– Емельянов, ты Леонида Дмитриевича известил?

– С какой стати? Я с ним почти не знаком.

Шевцов заторопился, приняв на себя ношу горевестника.

Возвращался он домой только наутро – остервенелый балтийский ветер теребил капюшон и рвал волосы, хамски полосовал по лицу, кропил слезами безысходности.

«Как люди живут без Бога? – утомленным умом дивился Шевцов, ежась от физического и морального холода. – Мне бы иначе не выстоять».

* * *

16 октября 1919 года ударная группа Северо-Западной армии Юденича заняла родную шевцовскую Гатчину. 1-ая бригада 7-ой армии РККА под командованием военспеца Шевцова была единственной, давшей достойный отпор нападавшим. Остальные подразделения спешно в полном хаосе отступали, так и не войдя в соприкосновение с противником, не представляя грядущей расправы Троцкого, приказавшего расстреливать каждого десятого бойца отступивших частей. Из высланного на помощь красного резерва дезертировали едва ли не три четверти состава. Население, обозленное большевистскими поборами, приветствовало белую армию. Разгром 7-ой Красной армии был предопределен.

И только самовольное нарушение дисциплины молодыми честолюбивыми белыми офицерами предотвратило захват Петербурга Юденичем: наступление было перенаправлено на Павловск, и поэтому Николаевская железная дорога в районе Тосно, доставлявшая большевикам боеспособное подкрепление и снаряды, захвачена не была.

22 октября товарищ Емельянов лично передал Троцкому ленинское послание:

«Покончить с Юденичем (именно покончить – добить) нам дьявольски важно. Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих, плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»

Тем временем бездействие союзнического английского и эстонского флотов обнажило левый фланг Северо-Западного фронта, позволив десанту краснофлотцев высадиться на побережье Финского залива и развить наступление на Ропшу. Инициатива была перехвачена: разгром Северо-Западной армии, преданной эстонцами и Великобританией, стал вопросом нескольких недель.

Глава 5

Желанная

Шевцов, втискивая в чрево буржуйки мерзлые дрова, ненароком услыхал за спиной:

– Товарищ Черкасов, лекарка из санитарной части Петрограда прибыла, передала перевязочные материалы для полковых санитарок. Куда их до завтра определить?

– Чего она шляется по ночам? Точно не шпионка?

– Говорит, засветло выходила – заплутала в лесу. Товарищ Чернышова, наши должны знать.

Шевцов, резко разогнувшись, тукнулся в своем рвении головой о притолоку.

– Варя? Николаевна?

Присланный ревкомом обороны Петрограда комиссар Чадов неопределенно пожал плечами:

– Вот уж не скажу – Варя она или, скажем, Вера.

Шевцов, спотыкаясь, махнул к часовому:

– Куда девушка пошла?

Тот кивнул в направлении занесенного поля:

– Отправил восвояси.

– Какого лешего?! – вскричал Шевцов, кидаясь в снежную круговерть.

Вездесущий товарищ Чадов в недоумении потрусил следом, на всякий случай выдирая из кобуры револьвер, который будто сопротивлялся, не желая покидать свое место.

Шевцов тем временем напролом мчался по припорошенному гололеду и чуть не загремел наземь, заскользив на предательском пригорке. Зацепившаяся за сучья богатырка свалилась с головы, Шевцов чертыхнулся и притормозил, но тут же рванул дальше.

– Варя, стой! – выкликал он отчаянно.

Заслышав погоню, Варвара Чернышова – а это была она – припустила во всю мочь; ноги вязли в сугробах. Добралась до лесополосы, девушка притаилась за деревом, но тут же сообразила, что в рябящем снежною пылью матовом лунном отсвете ее выдает цепочка следов, и принялась продираться сквозь кустарники. Шевцов нагонял ее, испуская истошные крики. Варвара завязла в