Царствуй во мне - Наталья Ратобор

измученная, но живая-здоровая; с нею Миша с Тасей. Представь: она не имеет никаких вестей о муже уже с полгода. Вернее, ей сообщали о том, что Константин якобы погиб. Но она не верит, не желает и слушать… Я делюсь с нею пайком, пока не поставили на довольствие. Теперь детям полагается молоко… как это кстати. И нам, конечно, помогает Варя. Вот же я беспамятная – самое главное едва не упустила: мы встретились с Варей! Представь, прямо на профилактическом приеме: привели малышей от оспы прививать. Перешла в гражданскую медицину и поступила в I Петроградский медицинский институт, тот что раньше Петербургским женским медицинским значился… Держится от политики подальше. Повзрослела и похорошела; знает себе цену и держит фасон, но, конечно, остается нашей прежнею, любимою Варюшей. Дети ее обожают – Тася стремится во всем подражать, примеряет платок с крестом. Мы теперь вместе, не беспокойся о нас».

* * *

Варвара Николаевна, старшая сестра 2-го хирургического отделения, опершись на подоконник, принимала отчет сдававшей дежурство смены.

– Ездокин ночью получил внеочередной укол морфия, около половины одиннадцатого. Ему не хватает обычной дозы, – отчитывалась палатная сестра Клавдия.

– Минуточку. А вы частоту дыхания проследили? Давеча снижалась до 10 в минуту, и не добудиться, сколько ни тормоши. Пришлось камфору впрыскивать и к кислородной подушке прибегать. Каждую ночь требует, а рана уже зажила.

– Да ведь это не значит, что ему не больно!

– Разумеется, нет. Но именно у него обнаружена под матрасом склянка кокаину, и именно он курит коноплю, покупая ее у проезжих казахов. Подытожим: сводим постепенно на нет схему морфия, расчет доз получите нынче же от Терентия Степаныча. Это я беру на себя. Дополнительных доз не давать.

– Скандал выйдет!

– Ссылайтесь на меня. Побеседуем в случае надобности, отчего же. В присутствии санитаров, разумеется.

Приняв отчеты, Варвара Николаевна подтвердила распределение операционных и палатных сестер на день – пришлось срочно замещать заболевшую сестру – и отправилась к кладовщику со списком необходимых перевязочных материалов и подлежащих замене инструментов.

Она понуждала себя к работе: дел было много. К особо тяжелым и умирающим случалось приезжать по ночам на подмогу ночной смене и дежурному врачу, как оно и случилось прошлой ночью. После тяжелых смен, Варвара Николаевна стремилась, чтоб не изнурить себя окончательно, поощрить себя прогулкою и хорошим отдыхом в кровати с занимательной книжкой и чашкой чаю. Но на этой неделе ее заместительница выбыла из строя, заразившись возвратным тифом, так что товарищу Чернышовой пришлось собирать последние крупицы сил. Понимая, что случись ей полностью обессилеть, пострадают раненые и общая работа, она собралась – по разрешении наиболее неотложных дел – отлучиться из госпиталя и пройтись в уединенной молитве по полю, завершив день чашкой чая с сухариками, крепким, хоть и коротким сном и, наконец, посещением литературного вечера. Не тут-то было. В коридоре ее перехватил главный хирург, Терентий Степанович:

– Варвара Николаевна! Сегодня предстоит сложная полостная операция…

– Петров с огнестрельным проникающим?

– Нет, его оперирует Давид Соломонович. В нашей операционной – Гулибин с прободной язвой, вы мне о нем ночью докладывали. Мне нужно, чтобы вы сегодня ассистировали.

– Терентий Степанович, я третьи сутки на ногах. На пределе возможностей.

– Мы все работаем на износ. Я тоже не отдыхал, знаете ли.

– Я останусь, но при условии: после операции вы мне предоставите сутки отдыха. Клавдия Владимировна – опытная сестра и вполне справится со всем в мое отсутствие.

– Ей придется работать вдвойне: никто ее в палате не заменит!

– Действительно, придется. Но в противном случае она должна будет выполнять двойную работу все то время, что я буду выздоравливать после окончательного срыва. Обещаю: дам ей сутки на отдых после этой смены. Заранее благодарна. Я иду переодеться перед операцией.

– Да вы не спрашиваете меня, а ставите в известность! Забыли про субординацию?

– Ничуть. Терентий Степанович, чрезвычайно ценю вас за золотые руки и прекрасное руководство: мы – самое эффективное отделение госпиталя. И каждый раз в операционной любуюсь вашим мастерством.

– Вы откровенно и грубо льстите. Не стыдно?

– Простите, на тонкую лесть не осталось сил. Спасибо, что понимаете вашу преданную сотрудницу и ученицу.

– Прекратите паясничать.

– Терентий Степаныч! От чистого сердца! Преклоняюсь! – и Варвара Николаевна с широко распахнутыми искренними глазами и плутовской улыбкой, бойко поднявшись на цыпочки, метко чмокнула коллегу в нос.

– Черт знает что такое! – возмутился хирург, с затаенным обожанием глядя на удаляющуюся стройную, в хрустящем от крахмала платье, фигуру.

Глава 7

Не в ладах с собой

Дружной бодро заключил Шевцова в объятья:

– Жив-цел, дружище?!

– Твоими молитвами. А ты?

– Как видишь, чертяка! Где сейчас?

– Пока в Питере на переформировании. Застряли на месяц.

– Потрепали изрядно?

– Ну, вроде того. Как ты?

– Доверили командование полком. Самой собой, комиссара в довесок дали. Направляемся на Урал добивать колчаковских хвастунов. Планы грандиозные! Своих видел? Живы?

– Одна сестрица в Москве… С ее семьей все в порядке: зять на обеспечении фронта подвизается. Этот пристроится при любом режиме! Вторая сестра в Питере. Я прибыл как раз вовремя – замерзала и падала в голодные обмороки, все старые запасы подъела и семейные реликвии распродала. Подставить плечо некому: мужа перемололо в гражданской. Анна Сони избегала, проведав, что свояк был корниловцем.

– Вот так штука… Развела нас война. А я, дружище, женился! Верочка, чаровница! Из Ростова ее увез, дочь тамошнего купца. Теперь на сословную принадлежность не озираются, сам знаешь.

– Ну и слава Богу. Я всегда считал преимущества по праву рождения надуманными привилегиями. Поздравляю!

– А что твоя Варенька-душа? Ты ведь нашел ее? Счастлив?

– Мы расстались.

– Ты шутишь!

– Отчего же. Девушка полагает себя царицей Савской, недосягаемой и недоступной. Внешние условности для нее превыше моей любви.

– То есть ты хочешь сказать, что твоя возлюбленная, прежде чем позволить близкие отношения, намекнула, что неплохо бы их узаконить?

– Ну… По сути так.

– Так в чем же оскорбление? Если ты, конечно, всерьез…

– В том, как это было преподано. Выставила ночью вон, как нашкодившего мальчишку, причем после любезнейших излияний и в самый интимный момент.

– Интимный для тебя или для нее?

– На что ты намекаешь?

– На то, что коль скоро любишь женщину, изволь принимать во внимание ее ценности, а не руководствоваться только собственным эгоизмом. И не драматизируй ситуацию: попросту поезжай – попроси прощения и помирись.

– Мне нужно просить прощения?

– Кто мудрее, тот и протянет руку. А вообще-то, тобою управляет чудовищно, непомерно раздутая гордыня. Ты и за правое дело ратуешь, главным образом, из честолюбия: каков он я, поборник справедливости! Необходимо совершенствовать