Воля владыки. В твоем сердце - Рия Радовская

ты… — она помотала головой. — Хотя кому я вру. «Чересчур вникать»… Да мы уже вляпались по самые уши. И даже распивали вино рядом с трупом засланки-убийцы. Предки, — она затолкала в рот большой кусок сочного перца и с совершенно зверским видом принялась жевать. Как будто собиралась изничтожить в его лице то ли всех засланок разом, то ли вредоносную политику и все, что из нее вытекает.

Лин присоединилась — она и в самом деле вдруг почувствовала, что отчаянно проголодалась. Какое-то время обе молча жевали. А потом, совершенно внезапно, Лин поняла, каким должен быть правильный ответ. Даже, кажется, больше в стиле Асира, чем в ее собственном.

— Если не вникать в политику, однажды настанет день, когда политика подкрадется незаметно и даст тебе по башке. И хорошо, если не смертельно.

Хесса выразительно закатила глаза. Сказала мрачно:

— Слова не анхи, но митхуны. Ты меня пугаешь. Это тебя Лалия покусала? Или владыка?

— Жизненный опыт и исторические параллели, — фыркнула Лин. — Ну и… — снова коснулась метки. — Покусал, немножко.

Хесса перевела на нее удивленный взгляд и вдруг замерла, не донеся до рта очередной кусок перца, и больше всего сейчас напомнила Исхири, напряженно вслушивающегося во что-то, слышимое ему одному.

— Что? — отчего-то шепотом спросила Лин. — Едет?

Хесса отрывисто кивнула, вскочила и бросилась куда-то вглубь анфилады комнат, и Лин, будто привязанная, рванула за ней.

— Все долбаные окна выходят в сад! — на бегу воскликнула Хесса. — Но есть приемная! Для особых встреч. Даже не спрашивай. Владыка хочет показательный суд, так? Значит, козла повезут по главной улице, так? Значит, привезут к главному входу. Его отсюда видно! — выдохнула она наконец, вбежав в очередную комнату и бросившись к окну. Резко распахнула обе створки и взобралась на подоконник. Объяснила: — Так виднее. Дерево загораживает.

Лин, не раздумывая, заскочила на подоконник с ней рядом.

Отсюда и в самом деле было прекрасно видно и главную улицу, прямую и широкую, как нельзя лучше подходящую для любых процессий, и неторопливо, с мрачной торжественностью едущий по ней к воротам дворца отряд. На зверогрызах, и Лин мельком удивилась: почему-то ей казалось, что должны были отправиться на лошадях. Хотя зверогрызы в контексте вероятного боя были, конечно, предпочтительнее.

Сардар на огромной бурой зверюге возглавлял это победное шествие — с горделиво развернутыми плечами, в пыльном и, кажется, местами даже грязном доспехе. Возможно, измазанном чьей-то кровью. Но если и его, то ничего особенно страшного: поза естественная, не напряженная, можно точно сказать, что устал, но горд успехом. Лин покосилась на Хессу — та улыбалась все шире, на лице читалось облегчение. Она ведь почувствовала бы, если ранен? Так близко? Значит, точно все в порядке.

За Сардаром, вытянувшись длинной змеей, торжественно, как на параде, двигались его бойцы. Двумя линиями, внушая трепет не столько собственной выправкой, сколько идеально выученными зверогрызами. А в середине — вереница пленников, посаженных на лошадей почему-то задом наперед, лицами к конским хвостам.

— Разумно, — пробормотала Лин, — сбежать так точно сложнее. Хотя от зверогрыза на коне никак не ускачешь.

— Так показывали народу преступников во времена Великого Краха, — объяснила Хесса. — Тех, чья вина ясна всем и заслуживает только казни. Но сажали на ишаков, а не на благородных коней.

— Как сказать многое, не тратя времени на разговоры? — хмыкнула Лин, рассматривая первого из пленников. Хотя что увидишь в таком положении? Только растрепанные ветром седые волосы и согнутую спину, обтянутую дорогим атласом — надо же, даже доспехи не надел! Или с него сняли?

Зато мгновенно собравшийся по обочинам и тротуарам, по балконам и даже кое-где на крышах народ точно мог разглядеть его во всех деталях — и смотрел с гораздо большим любопытством, чем на Сардара. И то верно, господина первого советника столица видела часто, а старый козел Джасим плел свои козни издали.

— Не так он хотел сюда войти, — злорадно усмехнулась Лин. — Наверное, парадный въезд планировал, народное ликование и что там еще положено спасителям столицы? Незадача.

Распахнулись во всю ширь ворота, и процессия начала втягиваться на дворцовый двор. А люди, оставшиеся позади, шумели, кто-то сплевывал под ноги, кто-то закричал:

— Слава владыке!

— Слава первому советнику! — подхватил другой.

Но громче этих выкриков, гулким рокотом, напомнившим начавший крепчать штормовой прибой, слышалось:

— Казнить! Казнить Джасима! Смерть ему! Смерть!

— Смерть ему, — кивнув, повторила Лин и спрыгнула с подоконника. Был ли народ солидарен с владыкой после выступления того на судебной площади, или люди Фаиза поработали дополнительно — сейчас не имело значения. Будет суд, и его единственно возможный исход Им-Рок встретит ликованием.

— Похоже, многие знают, кого привезли и зачем, — задумчиво сказала Хесса, тоже спускаясь. — Сардар говорил, что тайный советник готовит теплую встречу. Думаешь, это она?

— Очень может быть. Да, очень… — Фаиз был, конечно, частью этого и только этого мира и думал в здешних рамках, но иногда в нем, да и в Асире тоже, чудилось инстинктивное понимание того, что в мире агента Линтариены называлось политтехнологиями. Взять хотя бы то выступление владыки возле безумной статуи и работу его советника с толпой…

— Такое странное чувство… — Хесса обхватила себя руками и снова обернулась к окну, где народ даже не думал расходиться. — С одной стороны, я рада, что его казнят. Но с другой… — она покачала головой, прищурилась, глядя на волнующуюся улицу. — Ненависть толпы — это очень страшно. Особенно страшно, когда понимаешь, как легко ее вызвать.

Она тряхнула волосами и отвернулась.

— Ладно. В конце концов, он сам виноват. Пойдем доедать, пока не остыло окончательно. Теперь мне кажется, я готова сожрать быка!

Лин кивнула. Но не сразу отошла от окна. У нее тоже было «странное чувство», свое, не такое, как у Хессы, и почему-то казалось важным поймать его и облечь в слова.

— Справедливость, — наконец она ухватила это чувство за самый кончик, а дальше было легче. — Ненависть толпы — как раз то, чем Джасим хотел погубить Асира. Он получил полный рот своего же блюда. Подавится — туда и дорога.

Подсела к Хессе, которая успела дополнить перцы в своей тарелке аппетитными кусочками жареного мяса, и последовала ее примеру.

Наверное, кто-нибудь «тонко чувствующий» ужаснулся бы их прекрасному аппетиту, но с точки зрения Лин — все шло замечательно. Так долго тлевший очаг мятежа наконец будет погашен, Им-Рок перестанет лихорадить, а у Асира, быть может, станет немного больше времени на свою новую митхуну. А Хесса будет спокойно обживать тот самый особняк, который пока что ее только ужасает.

— Я говорила с Ладушем! — вспомнила вдруг она. — Еще до