Развод и запах свежего хлеба - Юлия Ильская

Машина несётся, стрелка на спидометре прыгает. Воздух режет уши, мотор ревёт.

– Лиза, держись! – кричу я, и голос срывается, потому что горло сдавливает страхом.

Она бледная, пальцы вцепились в дверцу, глаза огромные.

Я вижу в зеркале Макса. Он не моргает. Сжимает руль, как будто это мое горло. Его тачка выстреливает вперед, и я понимаю – сейчас! Сейчас он ударит!

Дорога пустая, вокруг лес. Никого. Помощи ждать неоткуда.

Я выдыхаю, сжимаю руль, делаю отчаянный маневр, влево, потом вправо, стараясь хоть немного сбить его с курса. Колеса визжат, машину кидает, я чувствую, как нас заносит, но пока держусь.

Лиза кричит, я слышу, как она зовёт меня, но уже не понимаю, что она говорит. Всё смешалось – шум, мотор, сердце, паника!

Я знаю, что не успею. Что он всё равно врежется.

Он ускоряется. Я жду удар.

И вдруг – слепящий свет фар впереди.

Из-за поворота вылетает огромный чёрный внедорожник. Мощный, как скала, с ревом тормозов и визгом шин. Он перекрывает дорогу прямо перед Максом. Как бы отделяя нас от опасности.

Я вижу, как машина Макса летит в нас, потом резко дергает в сторону – поздно.

Глухой удар. Металл скрипит, визг, крик, и всё вокруг превращается в хаос. Машина Макса взлетает, переворачивается в воздухе и падает на бок в кювет.

Я выжимаю тормоз так, что ступни сводит, и мы останавливаемся в нескольких метрах.

Тишина. Только наш мотор сипло урчит, как на последнем издыхании.

– Ника… – шепчет Лиза, дрожащими руками отстегивает ремень. – Это… кто?..

Я смотрю на черный внедорожник и узнаю его сразу.

Глеб.

Сердце будто взрывается в груди. Я выбегаю из машины, не чувствуя ни холода, ни боли. Лиза за мной. Асфальт скользкий, пахнет гарью и резиной.

Дверь внедорожника приоткрыта. Глеб выходит, держась за бок. Лицо бледное, но живое. На виске царапина, по щеке ползёт тонкая струйка крови.

– Глеб! – кричу я, подбегая к нему.

Он поднимает взгляд и улыбается.

– Чуть не опоздал, – хрипло говорит он, морщится.

Я кидаюсь к нему, обнимаю, чувствуя, как руки дрожат.

Он прижимает меня к себе, шепчет мне в волосы:

– Всё… всё, Ника, всё позади.

И тут Лиза подходит ближе. Глеб смотрит на неё, и я вижу, как его глаза расширяются.

Он будто не верит.

Мир вокруг останавливается, он просто смотрит на свою дочь. Даже не моргает.

– Лиза?.. – шепчет он.

Она кивает, не сдерживая слёз.

– Привет, пап.

Глеб делает шаг вперед и обнимает её. Так крепко, будто боится, что если отпустит, она исчезнет. Потом свободной рукой прижимает и меня к себе. Крепко, грубовато.

Он держит нас обеих, тяжело дышит, но улыбается.

– Живы, – говорит он, и голос дрожит, – мои девчонки живы.

Сзади, на обочине, слышится мат и проклятия. Видимо Макс застрял в перевернутой машине. Но я не смотрю туда.

Я просто прижимаюсь к Глебу, чувствуя, как его сердце бьётся в такт моему. Всё остальное теперь не важно.

Глава 74

– У вас точно ничего не болит? Голова не кружится? – уже в третий раз повторяет врач скорой помощи, внимательно осматривая нас с Лизой.

– Всё хорошо, спасибо, – я киваю, посматривая на Глеба.

Он пострадал немного серьезнее, но упорно отказывается ехать в больницу.

– Мы подозреваем перелом ребра, вам нужно на рентген! – Врачи не отступают, стараясь убедить его поехать на обследование.

– Да вы меня уже задергали, – бурчит Глеб, досадливо отмахиваясь. – Сказал же, не поеду я никуда. Все живы-здоровы и ладно!

Врач недовольно качает головой, но отступает. Рядом полиция уже пакует Макса в машину. Он что-то хрипло кричит, машет руками, пытаясь объяснить полицейским, но его уже никто не слушает.

В глазах у него страх и паника. Видимо, только сейчас до него доходит, что натворил.

– Куда теперь? – спокойно спрашивает Глеб, подходя к нам.

Я поворачиваюсь к Лизе, и вижу, как она смотрит на отца, уже не настороженно и испуганно, а скорее с интересом.

– В деревню, – отвечаю я уверенно. – Домой.

Лиза вдруг несмело улыбается:

– Можно мне с вами? – спрашивает она, переводя взгляд с меня на Глеба. – Я… очень хочу увидеть, как папа хлеб печет.

Глеб смотрит на неё и улыбается так тепло и счастливо, что у меня щемит сердце.

– Конечно, можно, – говорит он тихо и бережно берет ее за руку. – Поехали домой.

Мы садимся в машину Глеба. В дороге почти молчим. Лиза украдкой поглядывает на отца, будто не до конца еще верит, что всё это реально. Я тоже не могу поверить, что всё самое страшное позади.

Когда приезжаем, Маркиз уже встречает нас у калитки. Важно усевшись на ступеньке, он презрительно смотрит на Глеба, всем своим видом показывая, что не ожидал от него такого пакостного поступка. Потом подходит к Лизе и внимательно её обнюхивает.

– Не укусит? – спрашивает Лиза, осторожно касаясь мягких ушек.

– Не должен, – усмехается Глеб. – Хотя он у нас парень с характером.

Но Маркиз, кажется, признает Лизу своей. Он мягко трется головой о её ноги, и девушка улыбается, осторожно поглаживая рыжего хулигана по голове.

Мы заходим в дом. Всё знакомо, тепло и уютно, будто мы вернулись из далекого путешествия.

– Теперь отдыхать, – устало говорит Глеб, притягивая меня к себе. – Все вымотались, надо выспаться.

Мы устраиваем Лизу в уютной комнате, быстро приводим всё в порядок и ложимся спать сами, тесно прижавшись друг к другу, боясь потерять вновь обретенное счастье.

Утром просыпаюсь от умопомрачительного запаха свежего хлеба и булочек.

Я поднимаюсь, быстро одеваюсь и выхожу на кухню. Там уже вовсю хозяйничают Лиза и Глеб. Она достает из духовки свежеиспеченные булочки, ставит на стол красивую корзинку с хлебом.

– Вы как раз вовремя, – говорит она, чуть краснея от смущения. – Мы с папой вот… испекли…

Глеб смотрит на неё с такой теплотой и гордостью, что мне становится тепло и хорошо. Мы садимся завтракать, и я вдруг понимаю, что хочу остаться здесь, с Глебом и Лизой, навсегда.

Пожалуй, пора объявить Глебу, зачем я приехала.