Никто, кроме тебя - Яна Дин

и шее, намочив воротник голубой футболки Диего. Я донашивал его вещи. Мне редко перепадала возможность купить собственные. Только если Диего не начнёт надоедать отцу.

Это был последний день, когда я пролил слезы. Воспоминания того холодного осеннего дня, и то, как ветер проникал под кожу, никогда не давали покоя. Отец стоял позади, крепко сжимая мои плечи. Казалось, сейчас он сломает мне кости. Но этого не случилось.

– Отец! Он ещё мал для таких вещей. Я сделаю сам, – сдерживая злость, Диего направляется к нам.

– Нет! – кричит отец в сторону брата.

Диего останавливается на пол пути. Мой взгляд метается от цели к нему, и сердце стучит все сильнее.

Прошло больше пятнадцати лет, а я все еще помню, как крепко сжимал рукоятку оружия дрожащими от страха руками.

– Я…я не хочу, – шепчет тот мальчик.

Мальчик, который все ещё верил в чудо. Вдруг отец шутит?

Но он не шутил.

Его пальцы сжались на моём затылке. Мокрое от слез лицо исказилось от боли. Отец наклонился к моему уху, шепча слова, поменявшие моё сознание.

– Ты убьёшь ее быстро, нажав на курок. Или это сделаю я, но медленно и мучительно.

И я нажал на курок.

Мне восемнадцать, и вот Диего держит лапы передо мной, выдерживая удар за ударом. Потом по-братски обнимает, начиная взъерошивать мои волосы. Он любил так делать, а потом получать от меня лещей. Я давно не был тем мальчиком, кто жалостно смотрел на отца и плакал, чтобы тот не заставлял убивать Рию. Мою собаку. Моего верного друга.

Нет. Теперь меня больше никто не заставит пролить слезы.

Диего был всем для меня. Он заменил мать и отца. Видеть его смерть было невыносимо. Словно одну частичку тебя просто отрезают, и кидают гиенам на объедки, заставляя тем временем наблюдать.

Помню чертов момент, когда пули летели прямо на него. Одна за другой, окрашивая белоснежную рубашку в багряный оттенок крови. Я был на стороже, как и всегда, держа автомат готовым. Без сигнала ни одна пуля не должна была вылететь с дула этого оружия. Но…Диего.

Нутро пронзило яростью равной вселенной в ту секунду. Не мог ждать дольше. Прицелившись прямо в голову Марко, нажал на курок. Но ублюдок обернулся, из-за чего пуля попала в сторону печени ублюдка. Начался открытый огонь. Наши солдаты против чертей Де Лазара. Я был готов содрать их в порошок, но донесся голос Габриэля через наушник.

– Ты нужен здесь. Нужно отвезти его к доктору.

Я не успел. Хоть и бежал изо всех сил. Ехал на скорости двести двадцать.

Диего умер на моих руках. Истекая кровью. Сжимая мою руку, и прося позаботится об Адриане и детей.

Эта кровь стала моим клеймом, обещающим отомстить за брата. За его смерть.

И сейчас, как никогда мне выпала такая возможность.

Давно я не был настолько возбужден происходящим.

Тело было напряженно, как и руки, крепко сжимающие оружие. Они жаждали нажать на курок. Вижу лицо Марко, и мысленно целюсь между его глаз. Одно нажатие, и я мог бы заставить истечь его кровью. Но такая смерть для него благословение.

Лицо де Лазара теряет прежние краски, как только он узнает меня. Он был глуп. Очень глуп, раз доверил дочь такому дьяволу как я.

Я обвел Марко вокруг пальца, и только сейчас он это понимает.

– Ты…, – рычит де Лазар, направляя дуло пистолета в мою сторону.

Приостанавливаю шаги, дойдя до края лестницы. Губы расплываются в довольной ухмылке.

– Не думаю, что ты останешься живым, если эта пуля полетит в моего сына, – голос отца доноситься за моей спиной. Он встаёт по плечу со мной.

Моего сына. Слова, которых я был недостоин. Лоренцо Конселло никогда не считал меня сыном. Я был отпрыском шлюхи, которая раздвинула ноги перед своим боссом. Был позором семьи. Слабаком. Не нужной вещью. Но никогда не сыном.

С возрастом я становился сильнее. Мои силы были необходимы отцу. Он стал принимать меня. Но никогда не говорил обо мне, как о сыне. Именно поэтому никто, абсолютно никто, кроме семьи, не знал о наших родственных узах до этих пор. У дона Лоренцо всегда был один сын: Диего Конселло.

– Сын? – недоумевает Марко, направляя оружие на отца.

Атмосфера накаляется. Наши солдаты и солдаты де Лазара собрались вокруг. Вся территория была оккупирована. Но Марко ещё не знал, как опасно находиться на нашей земле.

Он был в нашей власти.

– Даниэль – мой сын, и он исполняет свой долг. Ты должен ответить за смерть Диего. Кровь за кровь. Не помнишь? – скривил губы отец.

Сжимаю рукоятку оружия сильнее.

– Девочка ни причем. Отдайте её, и обсудим перемирие, – неожиданно заговорил Моро Романо.

Он стоял справа от Марко и Рицци. Они здесь только потому, что Андреа обещана им. Но, вряд ли господа имели представление о том, что теперь она моя. Моя жена. Черт возьми, мне чертовски нравятся эти слова.

– О каком перемирии идёт речь? – мой голос заставляет перевести их взгляды, – Он убил моего брата, и поплатиться за это.

– Ты не можешь убить её – качает головой Рицци, напрягая челюсть.

И признаюсь, блондинчик был прав. Я не смог её убить. Только поэтому мне пришлось разыграть этот брак. Теперь Андреа под моей защитой. Ее никто не тронет. Особенно ее гребаный отец, и ублюдки Романо.

– Да, и вправду, – задумчиво бросаю, широко растянув ухмылку, – Но у меня есть другие планы…

– Мой брат пришёл забрать свою невесту, и мы просим сделать это добровольно, – Моро держит пистолет готовым.

Несмотря на холоднокровие в его глазах, знаю, он был способен нажать на курок, не моргнув и глазом.

– Она больше не принадлежит ему, – вся улыбка сходит с лица.

С ярой уверенность смотрю на врагов, улавливая удивления на их лицах.

– Что это значит, черт возьми?! – срывается на крик Рицци, рывком прицеливаясь в мою сторону, – Я убью тебя, но заберу её.

Все до единого обнажили оружия. Моро придержал своего брата.

– Отныне она моя, – начинаю с совершенно спокойным тоном и бесстрастным выражением, – Андреа Конселло. Теперь она моя жена, – бросаю бомбу замедленного действия, и все взрывается. – И, да, правда, вы сможете забрать её только через мой труп.

– Убью тебя! – рычит Рицци, и казалось он готов стрелять, но Моро заставляет опустить пистолет.

– Успокойся сейчас же! – кричит старший брат.

Окружающие напрягаются от моих слов. Марко, стоящий до этого непроницательно, делает несколько больших шагов ко мне, заставляя несколько пушек целиться прямо в его голову.

– Что это, черт возьми, значит? – ублюдок останавливается