Присвоенная Драконом - Полина Верховцева

Весь мой мир перевернулся, вывернулся, смялся и пошел трещинами. Одно за другим, не позволяя остановиться, опомниться, продышаться. Полный бедлам, какой бы шаг я ни сделала – везде под ногами трещал хрупкий лед, куда бы не потянулась – все рассыпалось пеплом.

Мне было страшно. Все валилось на меня. Валилось. Валилось. Придавливая к земле. Я не успевала привыкнуть к одним проблемам, как накатывали другие и становилось еще хуже. Мне бы передышку, хоть небольшую. Чтобы остановиться, подумать, разложить все по полочкам, но этой передышки не было! Мир будто решил проверить меня на прочность. И у меня зрело ощущение, что еще чуть-чуть и я с треском сломаюсь.

А мимо спешили люди по своим делам…

Две прачки тащили тяжелую корзину, доверху груженую грязным бельем. Конюх гонялся за ретивым жеребцом, сорвавшимся с привязи, стражники неспешно прогуливались возле ворот ведущих в город.

Все были заняты своим. Кто-то обсуждал новый рецепт пирогов, кто-то поход к дальним границам, а кто-то с нетерпением ждал игр на арене. Кто-то вздыхал по кавалеру, а кто-то рассказывал о том, как весело провел время с чужой женой, а кому-то просто хотелось поворчать о том, как медленно работают остальные.

Чужие голоса смешивались в кашу. Я улавливала отдельные фразы, слова, но не понимала всей сути целиком. Туман.

Еще и чесса торопила, то и дело бросая через плечо грозные взгляды и сурово повторяя:

– Быстрее можно?

Так и хотелось сказать: Нельзя.

Но у них в руках были мои родители.

Поэтому я стискивала зубы и заставляла себя переставлять ноги чуточку быстрее. А они не слушались! Все мое тело ходило ходуном, в ушах звенело.

Мы миновали двор, и оказались на крыльце отдельно стоящего темного трехэтажного здания, с огромным золотым гербом Калирии под крышей.

Здесь располагался Верховный Суд страны, и простому человеку вход за эти двери был закрыт.

Не скажу, что меня радовала «честь» посетить это заведение. Скорее наоборот. Мороз по коже бежал, когда мы с чессой зашли внутрь и нас магическим оком проверял суровый огненный маг.

За его спиной стояли золотые весы в человеческий рост вышиной. На одной чаше лежали платиновые книги, а на другой черные, будто сделанные из кусков угля, головы преступников с распахнутыми в безмолвном крике ртами.

– Что встала? – раздалось откуда-то сверху.

Оказывается, пока я рассматривала жуткую скульптуру, Витони уже поднялась на один пролет по широкой, изогнутой лестнице.

– Иду.

Нас ждали на третьем этаже. В большом, квадратном помещении собралось десять человек. Они сидели по периметру, за деревянными столами, расположенными полукругом, а в центре сиротливо стоял стул с высокой спинкой и подлокотниками.

Судя по колодкам – предназначался он для допроса преступников, но в этот раз на нем предстояло сидеть мне.

– Вперед, – сурово кивнула чесса, а сама заняла место возле окна, перехваченного голубой дымкой защитных заклинаний.

К счастью, никто не собирался меня приковывать. Я просто села на краешек стула и, держа спину неестественно прямо, обвела взглядом присутствующих.

Семеро дознавателей, маг поддерживающий контур правды, внутри которого невозможно соврать, представитель князя, уполномоченный говорить от его лица и грозного вида мужик, о роли которого я предпочла не задумываться.

Началось все с зачитывания «обвинений»: кто я, откуда я. Ванесса Бартон, двадцать ь три года, выпускница академии Май-Брох. Где жила, где училась, кто мои родные.

После этого дали слово чессе Витони, и она во всех подробностях поведала о том, как ее воспитанница утаила важную информацию о своем третье даре. Как вернулась домой и попала в руки коварных Саорцев. Дальше был сухой рассказ о героических попытках вырвать нерадивую выпускницу Май-Броха из лап захватчиков. В первый раз не получилось – саорцы перетащили меня через границу, во второй раз удалось.

– Сколько она пробыла в Саоре? – спросил представитель князя так, словно меня не было в этой комнате.

– Несколько недель.

– За это время она могла многое увидеть, услышать.

– Могла, – согласилась чесса, – Ванесса открыта к сотрудничеству и готова ответить на любые ваши вопросы.

Мне показалось, или в ее голосе и правда проскочили предупреждающие нотки? Она напоминала о том, что стоит на кону? Не стоило. Я и так прекрасно об этом помнила.

Меня спросили о том, как я жила, с кем общалась. Особенно их интересовало, что я успела узнать про дар Видящих. Я рассказала о тех книгах, что мне показывал Кир и о первой и единственной медитации с Жанисом.

Мой муж их особенно заинтересовал.

– Какие у вас отношения?

Я покраснела и буркнула:

– Уже никаких.

– Нам надо знать, что он говорил тебе, что делал, какие у него были планы.

– Он не очень-то болтлив, – я опустила взгляд на свои дрожащие ладони, – и никогда не посвящал меня в свои планы.

– И все-таки. Расскажи нам. Наверняка есть что-то важное. Что-то чему ты, возможно, не придала значения.

– Может быть.

Отогнав от себя горечь, которая неизменно накатывала, стоило только подумать о бывшем муже, я начала говорить:

– Он… – и на этом мой рассказ закончился.

Потому что я не могла ничего сказать. Слова крутились на языке, но ни одно из них не прозвучало вслух.

Договор между Видящей и хозяином все еще действовал

Глава 18.2

Я уже забыла, каково это, когда хочешь что-то сказать, а не можешь. Вот они слова, крутятся на языке, а произнести их вслух невозможно. Как ни пытайся, как ни дави из себя – все равно тишина.

– Ванесса, – от грозного голоса чессы по спине побежали мурашки, – ты помнишь наш уговор? Помнишь какая цена за отказ от сотрудничества?

Я трудом сглотнула горечь и прошептала:

– Я не могу ничего сказать.

– Несса!

Я беспомощно развела руками:

– У меня не получается.

Она, наконец, поняла, что я не упрямлюсь, а действительно не могу ничего сказать:

– Он точно отказался от тебя?

– Да.

Память о том, как Кир прилюдно дал мне «свободу», причиняла боль. Этот момент намертво отпечатался в душе безобразным, кровоточащим клеймом.

Слишком важна для всей Саоры, но не нужна тому, кто запал в сердце.

Жестокая насмешка судьбы, не иначе.

Ко мне подошел тот маг, который держал контур правды, и замогильным голосом произнес:

– Раскрой ладони, дитя.

Я раскрыла.

В одну ладонь легла фиолетовая сфера, во втору розовая. Маленькие на вид – не больше куриного яйца – они были такими тяжёлыми, что мне с трудом удавалось удерживать их на вытянутых руках.

Время шло, а сферы оставались прежними. И сколько бы маги не всматривались, пытаясь увидеть