Хозяйка Шорхата - Раяна Спорт

Запрокинула голову и счастливо рассмеялась, увидев, как языки пламени прорезали темно-синюю ночную мглу. Все хорошо. Я снова протянула эту хрупкую нить, еще раз связавшую меня с давно почившей и почти хозяйки моего нового тела. Но тут тупое нытье в спине, досаждавшее мне сегодня целый день, которое я списала на усталость, внезапно превратилось в такую боль, что я невольно вскрикнула, не справившись с ней.

— Николь! — задыхаясь, проговорила я замершему каменном изваянием супругу. — Помоги мне вернуться домой. Наше дитя, кажется, решило поторопиться и выйти на свет именно в эту ночь.

— Ты можешь идти? — обеспокоенно спросил Николь, беря меня за руку и подхватывая за талию.

— Да, — кивнула ему, заставив себя улыбнуться. — Дарк, проследи, чтобы огонь горел столько, сколько положено. Сегодня ночью душа Надэи обретет свое новое пристанище.

— Да, госпожа моя, — тихо ответил ирландец, запрокинув голову и улыбнувшись звездному небу. — Я все сделаю.

Еще будучи в Саркоте, ко мне пришло видение, которое заставило меня радостно затрепетать в предвкушении чуда. Надэя, эта маленькая пятилетняя девочка, что так любезно уступила мне свое тело, сегодня вернется домой. Туда, где ее ждут. Туда, где ее будут любить и уважать не только как наследницу земель, но и как человека. Сегодня она вернется к нам дочерью, которую я вынашиваю долгие девять месяцев.

О том, что я вынашиваю дочь, никто не знал. Я не стала делиться этой новостью даже с Николь. Зачем расстраивать его раньше времени и отворачивать отца от дочери. Вот увидит ее воочию и полюбит, как любил бы своего сына.

Я с Николь стала медленно спускаться вниз по извилистой тропе. По дороге нам не раз пришлось остановиться. Стиснув руки мужа и тяжело дыша, я то и дело молила богов о том, чтобы ребенок выжил. Как бы я не старалась искоренить на землях Шорхата средневековье, у меня получилось не все. У нас пока не было своего собственного лекаря, лишь повитуха в деревне, за которой послал Николь.

Лоб покрылся крупными каплями пота. Затем боль ненадолго отпустила, но до следующей схватки мы уже успели добраться до дома. Роды, ко всеобщему облегчению, оказались быстрыми и легкими. Моя Лалия де Брау родилась вскоре после полуночи, появившись на свет с пронзительным воплем, возвестившим всем домочадцам о ее рождении.

Счастливая усталость навалилась на меня, как мягкое одеяло. Николь, с лица которого наконец схлынуло напряжение, нежно поцеловал меня в лоб. Он тоже выглядел измученным, но в его глазах плескалась такая любовь, что я готова была забыть обо всей боли. Повитуха, старая женщина с морщинистым лицом и добрыми глазами, завернула Лалию в мягкую пеленку и положила мне на руки. Маленькое личико сморщилось, и она снова заплакала, требуя внимания.

— Здоровая девочка, госпожа, — проскрипела повитуха, поправляя платок на голове. — Крепкая. Будет вам помощницей и радостью.

Я прижала Лалию к себе, чувствуя тепло ее маленького тельца. В этот момент все мои амбиции, все мои планы по усовершенствованию этого мира отошли на второй план. Сейчас для меня существовала только она, моя дочь, моя Лалия.

Тело ныло от родов, каждая мышца протестовала, но это было ничто по сравнению с тем, как сжалось сердце, когда я заметила тень разочарования на лице Николя. Он так мечтал о сыне… Но стоило ему увидеть нашу малышку, всю такую крохотную и совершенную, как печаль отступила. В его глазах появилось то самое, знакомое мне тепло.

Я нежно покачивала дочку, убаюкивая ее после первого в ее жизни крика. Она смотрела на меня своими огромными, голубыми глазами, и в этом взгляде было что-то невероятно мудрое. Улыбка сама собой тронула мои губы.

— Она твоя копия, Николь, — прошептала я. — Посмотри, глазки, хоть и голубые сейчас, наверняка потемнеют и станут золотисто-зелеными, как у тебя. И носик такой же, только совсем маленький! Только волосы рыжие, как у меня!

На лице Николя появилась самодовольная ухмылка.

— И правда, похожа, — произнес он, и в его голосе звучала неподдельная гордость.

Мы с матушкой обменялись понимающими взглядами. Мне было совершенно неважно, кто у нас родился, мальчик или девочка. А вот супруг мечтал о сыне, о наследнике. Но сейчас, глядя на довольное и умиротворенное лицо Николь, я почувствовала, как напряжение отпускает меня. Я расслабилась, откинулась на подушки и прикрыла усталые глаза.

На пятый день после родов, когда я наконец смогла встать с постели, Лалию де Брау освятили в недавно отстроенном храме Шорхата. К моему удивлению, супруг не возражал против моего вероисповедания. Он не стал настаивать на обряде, принятом в Вилонии и Саркоте. Мне даже показалось, что и сам он проникся этой новой для него религией.

Дни неслись вихрем, оставляя за собой лишь размытые пятна кормлений, пеленок и тихих колыбельных. Я, целиком и полностью поглощенная материнством, словно выпала из привычного течения жизни. Мои прежние дела, казалось, остались где-то в далеком прошлом. К счастью, у меня был надежный помощник — тан Люциус. Хоть и возраст у него был почтенный, энергии ему было не занимать. Глядя на него, и не подумаешь, что этому бодрому старику перевалило за полтора века — целых сто восемьдесят лет!

Полгода спустя, в начале августа, восстания на территории бывшего Саркота были полностью подавлены, а все недовольные преданы казни. Николю, как другу императора и ярому приверженцу новой власти, пришло письмо от его величества с требованием немедленно явиться ко двору.

В груди поселилось тягостное предчувствие. Что-то неладное витало в воздухе, отравляя каждый вдох. Я попыталась отогнать мрачные мысли, укрывшись в тихой гавани материнства, в заботах о ребенке. Но, казалось, сама судьба решила испытать меня на прочность. Вселенная, словно злобный шутник, готовила новый удар.

Спустя несколько недель я тоже получила весточку от супруга. По приказу короля Николь написал письмо с просьбой присоединиться к ним. В нем он сообщил, что таково желание короля и отказаться невозможно.

— Но я не могу ехать! — жалобно воскликнула я, глядя на ползающую среди подушек дочь. — Лалия еще слишком мала для путешествия.

— Оставь ее здесь, — матушка отмахнулась от моих слов. — Само собой, брать ее в дорогу нельзя. Ей хорошо здесь, дома.

— Но кто будет ее кормить, мама? Ей ведь всего шесть месяцев, ее еще не отняли от груди!

— В деревне полным-полно женщин с грудными