Ведьма. Право на любовь - Татьяна Андреевна Зинина

– А ещё Магнолия водит тесную дружбу с Милайсой Арго Фэрс, – сказал я, тоже взяв в руки чашку, уж очень захотелось стереть этой информацией довольное выражение с герцогского лица.

После вчерашнего рассказала Лексы я пришел к выводу, что отец Тая пытается во всём найти выгоду для своих политических делишек, и потакать ему в этом я не собирался.

– А вот это плохо, – с серьёзным видом ответил герцог. Но сразу же добавил: – Крайне неосмотрительно с её стороны открыто дружить с леди Арго Фэрс. Это может существенно подпортить репутацию.

– Чью? – нехотя поинтересовался я.

– Твоей Магнолии. А соответственно, и твою, – ответил он.

– Моя репутация вас волновать не должна.

– И всё же волнует, – парировал герцог и посмотрел на меня с вызовом.

– Ваши проблемы, – я ответил ему таким же взглядом, не желая уступать. – А меня вот куда сильнее волнует ваше знакомство с некоей Алексис и то, какое место вы отвели ей в реализации ваших планов по захвату власти в стране.

Вот теперь мне удалось его не просто удивить, а по-настоящему ошеломить. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, в которых за показным недоумением явно скрывался страх. Думаю, теперь лорд Остин лихорадочно соображал, кто в его близком окружении мог слить такую интересную и опасную информацию.

– Никакой Алексис я не знаю, – заявил он равнодушно и внешне казался невозмутимым и уверенным в своих словах.

Да только я почувствовал ложь – всегда безошибочно определял её по противному щекочущему чувству где-то в районе сердца.

– Странно, а вот она утверждала обратное, – бросил я с деланым недоумением. – И даже сообщила, что вы были рады знакомству с ней.

Я откинулся на спинку кресла и с настоящим удовольствием наблюдал, как герцог пытается придумать подходящую отговорку. Мне он совершенно точно не доверял и признаваться не собирался. Оттого было особенно приятно «дёргать его за усы».

– Папа, вчера мы с ней встречались, – влез в нашу интересную беседу Тай, испортив мне всю игру, и сдал меня с потрохами: – Она близкая подруга Брана.

– Тогда расскажи, кто ещё был на этой встрече, и с кем это ты так активно зажимался в кресле, – с раздражением прошипел я. – Давай, Тайрис. Сухим я тебя из этой лужи уже не выпущу. Сдал меня, сдавайся и сам.

– Это не имеет значения, – попытался отмахнуться братец.

Он бросил на меня злой, колючий взгляд и признаваться не спешил.

– Имеет, ещё какое, – возразил я. – Первостепенное. Ведь в игре твоего отца должна учитываться и эта карта. Уверен, лорд Остин разыграет её наивыгоднейшим для себя образом.

Тай смотрел хмуро, а я и хотел бы выдать его тайну, но… не мог. У меня язык не поворачивался. И дело тут не в какой-то магии или клятве, а в банальной совести, которая у меня всё же имелась.

– Не хочешь говорить – не надо, – бросил я. – Только не смей потом называть меня трусом, по роже дам. Сам же собственного отца боишься.

Меня бесили его молчание, его глупый страх, его нерешительность. Но и выдать его тайну я не мог. Ладно, пусть продолжает прятать голову в песок, надеясь, что проблемы решатся сами собой.

Лорд Остин переводил задумчивый взгляд с меня на Тая, но особо заинтересованным или озадаченным озвученной информацией не выглядел. Неужели ему всё равно?

– Вот прошло больше пятнадцати лет, а они ведут себя всё так же, – проговорил он, повернувшись к супруге, и в его голосе появилось неожиданное тепло. – Бран борется за справедливость, а Тай молчит, как герой на допросе.

Она кивнула и едва слышно всхлипнула. В её голубых глазах стояли слёзы, но смотрела она почему-то на свою чашку, будто боялась поднять на меня взгляд. Говорить тоже не спешила. И зачем вообще было приглашать меня, если общаться она не желает? Её реакция одновременно и раздражала, и трогала какие-то глубинные струны души.

– Бран, я сделал тебе удостоверение личности и официально признал сыном, – вдруг сказал лорд Остин и, поднявшись из-за стола, взял с полки документ и протянул его мне.

Я принял, раскрыл, прочитал записи, а сердце сжалось. В графе «имя» значилось «Брандис Маркейн Дартский». А родился я, оказывается, в первый день весны, и мне, вообще-то, на самом деле сейчас двадцать три года. Казалось бы, для любого нормального человека всё это обычные данные, а для меня стало настоящим открытием, способным перевернуть мой мир.

– Та ведьма, которая закрыла воспоминания о нашем детстве сможет вернуть их нам? – спросил я, убирая удостоверение в карман. Благодарить за него не собирался, у меня просто не повернулся бы язык.

– Увы, её давно нет в живых, – покачал головой герцог.

– Тогда я обращусь к леди Сильве. И Мегги тоже обещала помочь. Я… – мне отчего-то стало сложно говорить, а в горле встал ком. – Я привык жить один. Давно смирился с мыслью, что семьи у меня нет. Удостоверение приму только потому, что на этом настаивает ректор. Но здесь хочу закончить наше с вами общение. Вы ведь тоже давно смирились с потерей, вам даже привыкать не придётся. Думаю, будет правильно, если вы официально исключите меня из рода. Тогда эта история будет закончена, и все останутся при своём.

– Нет! – резко и с придыханием выпалила мать Тайриса и, наконец, посмотрела мне в глаза: – Нет, Бран. Ты наш сын. Мы тебя любим!

– А вот в это я не верю, – ответил я, расправив плечи. – Никто меня не искал. Потому что, если бы искали, то нашли бы. Не могли сами? Так наняли бы того, кто может найти кого угодно и где угодно. Я таких людей встречал даже в империи, где с магией всё довольно сложно. Уверен, в Ферсии подобных умельцев немало. Следовательно, у вас просто не было желания меня искать. Я рос сам. Взрослел сам. Жил сам. И сейчас вы для меня чужие люди, с которыми я говорю только потому, что хочу раз и навсегда закрыть этот больной для меня вопрос.

Я замолчал, но никто отвечать мне не торопился. Герцог был, как всегда, невозмутим, его супруга смотрела растерянно, ну а Тай зачем-то опустил ладонь на моё плечо, будто пытался поддержать.

– Лёжа холодными ночами в приютской спальне на двадцать человек, я каждый вечер мечтал, что завтра утром я проснусь, а за мной приехали родители. Нашли меня. Даже не имея воспоминаний, я чувствовал, что раньше жил в семье, что всё было