Тайна императора - Елена Золотарева

Сейчас моя малышка лежала в регенерационной капсуле, но даже она на самом мощном режиме не успевала восстанавливать ее пораженные органы. Организм боролся сам с собой, неумолимо разрушая ткани.

Я стояла у капсулы, обняв себя руками, и размышляла о том, что не зря Земля находится так далеко от Ману-ра. Природа никогда не делает ничего просто так. Вот и мы, земляне и манурцы, не должны были скрещиваться. Но, если посмотреть на все это с другой стороны, то, возможно, не все так печально. Я же нашла способ избежать Синдрома Клаца! Вот только на практике его не успела применить. Черт! Как же горько осознавать свою ничтожность!

Анвар и Фарос поначалу не отходили от меня ни на шаг, все время были рядом, но их угнетенное состояние действовало на нервы сильнее, чем моя собственная никчемность, поэтому я попросила оставить нас с дочерью одних. Мужчины не стали противиться и, сказав, что будут рядом, вышли из палаты, оставляя нас на Вазара. Только легче не стало.

Монитор вспыхнул красным цветом, и в груди кольнуло. Капсула снова не справлялась с восстановлением органов, и я достала последнюю дозу антидота. Надежда на то, что сыворотка затормозит уничтожение органов, а капсула успеет их восстановить, таяла с каждой использованной ампулой. Но теперь и они закончились, а значит, счет пошел на минуты.

— Рэя Мила, каков состав антидота? Мы могли бы попытаться его воспроизвести.

— Невозможно, — пожала плечами я, даже не глядя на Вазара, — я пробовала, искусственный состав не работает.

— А что работает? — взорвался личный врач императора, но тут же взял себя в руки. Одернулся и шумно выдохнул, — рэя Мила, соберитесь!

Я устало взглянула на него, никак не реагируя ни на командный тон, ни на напряжение в глазах.

— Только свежая кровь больного Синдромом Клаца, — обреченно сказала я, и тут же заметила императора, стоящего в тени у стены. Нервная ухмылка вырвалась сама, — кровь человека, чей анализ я проводила, вполне подошла бы. Но ведь это ваша тайна…

— То есть? — Вазар сосредоточенно смотрел на меня. Наверное, проверял, не сошла ли я с ума от стресса.

— Поможет только прямое переливание от больного синдромом Клаца.

Шкала красного цвета стала еще выше, и противный писк стал отсчитывать секунды до последнего вдоха. Я поджала губы и бросилась к ребенку, уже не видя ее личика из-за слез, льющихся из глаз. Я дышала, дышала и не могла надышаться ее запахом. Прижимала дочь к себе и просила прощения, говорила, что люблю, и целовала холодные бледные щечки, пока писк аппаратуры не утих.

Замерла и я. И, кажется, страшнее этой тишины в моей жизни не было ничего.

Но едва заметный вдох Миры сбил меня столку. Я оторвала голову от ее груди и увидела монитор, показывающий, как показатели стабилизируются.

Снова взглянула на дочь и не поверила своим глазам. Она дышала!

— Мира! — я погладила лицо малышки, приоткрыла веко, чтобы убедиться, что она жива и зрачок реагирует на свет, и осмотрела ее полностью.

Рядом с тоненькой ручкой лежала трубка, подсоединенная к вене, и через системы фильтров и стабилизаторов, уходила за пределы капсулы. Напрямую к вене самого Рамуса Дарса, императора Ману-ра.

Я смеялась и ревела, припадала к теплеющему тельцу своей малышки, просто выла, смотря в потолок, и молчала, пряча лицо в ладонях. Будто наблюдая за собой со стороны, я понимала, что у меня истерика, но тело отказывалось вести себя адекватно, пока и вовсе не отключилось. А когда я открыла глаза и увидела рядом мою девочку, живую и улыбающуюся, слезы сами прыснули из глаз.

Только насытившись друг другом, мы с дочерью отвлеклись на окружающих нас людей. В гробовом молчании вокруг капсулы стояли мои мужчины, император с супругой и остальными ее мужьями и Вазар.

Их лица выражали смятение и ужас, а еще мне показалось, что ни один из них не решается начать важный разговор. Что ж, тогда я сделаю это. После того ужаса, что я пережила несколько часов назад, мне уже ничего не страшно.

Я вздохнула, чтобы начать, и только открыла рот, как размеренное привычное мерцание во взгляде Анвара превратилось в пламя. В нем я считала осуждение, разочарование, боль. Он смотрел на меня несколько секунд, а потом просто взял и ушел.

В груди сдавило от обиды. Одна часть меня осознавала, что он имеет полное право обижаться, ведь это я скрывала, утаивала важные вещи, но другая ждала полного принятия и понимания. Я же не хотела! Это была не моя тайна! К тому, же случилось кое-что гораздо более важное – моя дочь чуть не умерла! Ее пытались отравить!

Я перевела растерянный взгляд на Фароса, будто искала в нем утешения. Протянула к нему руки, чтобы обнять, уткнуться ему в грудь и выдохнуть, но он не позволил. Прижал сжатые губы к моей голове, весь напрягся, будто это помогало ему сдерживать свою злость, и … тоже ушел.

— Куда они? — запричитала рэя Лаида, бессвязно жестикулируя руками, — кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

В состоянии близком к истерике, ее увели мужья, оставляя нас с императором и его врачом наедине.

— Я поговорю с ними, Мила. Дай им время успокоиться.

Я молча кивнула, возвращая внимание к дочери. Она лежала у меня на руках, и, покручивая, кончик локона, засыпала. Как в детстве. Теперь ее жизни ничто не угрожало, и только сейчас я почувствовала всю тяжесть пережитого. Мысль о том, что произошло бы, если бы император не дал свою кровь, пугала, заставляя кровь холодеть.

— Теперь все знают, да? — посмотрела в уставшие глаза мужчины, и не увидела в них ни капли сожаления.

— Да, Мила. Все знают. И я знаю. Нехорошо так говорить, но, если бы не вы с Мирой, я никогда не узнал бы, чьим сыном на самом деле являюсь.

— Разве такое возможно? Родить ребенка – это не в магазин за куклой сходить.

Рамус Дарс пожал плечами и глубоко вздохнул. Видимо, семейные тайны разоблачать дело не из легких.

— Зато теперь все сходится, — он кивал, будто в его голове все укладывалось по полочкам, и он соглашался с каждым пунктом, — отец не зря так тепло отзывался о Марте…о маме.

Император запнулся и притих, будто