Когда оживает сердце - Ханна Бейли

– Может, и жалеет, – произношу я, наконец.

Под потолком тихо жужжит вентилятор. Голова Сесиль мирно покоится на моем плече, глаза закрыты. Кулачок на моей груди неподвижен.

– Спишь? – спрашиваю я, проведя рукой по волосам. Опьяняющий кокосовый аромат заполняет комнату.

– Думаю.

– О чем?

– О том, как мне повезло. Ни одна девушка до меня не осознала, какое сокровище ей досталось.

– Если кому и повезло, так это мне. Я тебя не заслуживаю, дорогая. Если ты позволишь, я сделаю все, чтобы стать мужчиной, достойным тебя любить. Я дам тебе больше, чем всем бывшим девушкам, вместе взятым. Больше, чем тебе давал кто-либо из парней.

Палец скользит по ее щеке, по подбородку. Ее рука на моем лице. Одна минута. Две. Три. Мы лежим в темноте, в нашем тайном маленьком мирке.

28. Сесиль

На ранчо опускаются сумерки. В золотисто-оранжевом свете заходящего солнца я помогаю Кейт мыть посуду. Мужчины сегодня задерживаются, так что я поужинала с ней и Одессой. Повесив полотенце на дверцу духовки, беру из холодильника пиво и иду на заднее крыльцо, Кейт следует за мной со стаканом ледяной воды. Идеальный летний вечер: сверчки стрекочут, теплый ветерок разносит влагу из ближайшего разбрызгивателя, луга вдали зеленеют изумрудами.

– Знаешь, во время первой беременности я с нетерпением ждала родов, чтобы, наконец, взять Одессу на руки. – Кейт со вздохом опускается на качели. – Теперь жду не дождусь, когда все это закончится, потому что просто хочу спокойно спать, пить пиво и не бояться описаться, делая резкие движения.

– Держись. Осталась всего пара недель.

– При такой жаре и это невыносимо долго. – Она обмахивается рукой. – Самое паршивое, что на носу осень. Хлопотливая пора: надо сделать третий укос сена, отправить на убой пару тысяч голов… ну и стадо в октябре вернется домой на зиму. Словом, Джексона я в эти дни не увижу.

– Понимаю, это не одно и то же, но я помогу, чем смогу.

– Вообще-то я думаю, от тебя проку будет куда больше, – смеется Кейт. – Когда дело касается детей, мозги моего любимого превращаются в кашу. Представь только: укротит самую дикую лошадь, а услышав плач новорожденного, застывает как вкопанный.

– Сейчас будет легче, уже есть опыт.

Отхлебнув пива, смотрю, как Одесса бежит через разбрызгиватель: розовое платье промокло до нитки, светло-каштановые волосы прилипли к лицу.

– Ох, лучше бы ему остановиться на этом ребенке, – ворчит Кейт.

Солнце скрывается за деревьями, и фары, озаряющие место, где когда-то росла сирень, сообщают о приближении машины до того, как мы слышим шелест колес на подъездной аллее. Кейт наклоняется вперед, чтобы лучше разглядеть приезжего.

– Странно. Никогда раньше не видела эту машину. – Между ее бровей пролегает складка, глаза сужаются.

Я поднимаюсь взглянуть на чужака и замираю от ужаса, заметив знакомые фары и решетку радиатора. Колени подкашиваются, я хватаюсь за столб в попытке удержаться на ногах. Запястье пронзает острая боль, и я мешком падаю на дощатый настил веранды. Глаза заволакивает туман, сквозь который я с трудом различаю сучки на досках в дюйме от меня. Из груди рвется то ли крик, то ли стон, то ли недавно съеденный ужин. Должно быть, разум сыграл со мной злую шутку. Не мог он меня найти. Не мог!

– Господи, ты как?

– Бери Одессу и иди в дом, – с трудом выдавливаю я сквозь огромный ком, стоящий в горле.

– Как ты… – Она кладет руку мне на плечо.

– Иди в дом, Кейт. Сейчас же. – Я изо всех сил стараюсь не кричать, чтобы не привлекать внимание. Может, в сгущающихся сумерках он нас не заметит.

Наверное, я побелела, потому что глаза Кейт вдруг расширяются. Она переводит взгляд с меня на то место, где только что была машина, и обратно.

– Сесиль…

Я едва слышу ее, так громко шумит в ушах, да и вижу лишь расплывчатое пятно. Быстро моргаю, стараясь сбросить с глаз пелену. Черт, что же делать? Идей никаких.

Боже, мне нужен Остин. Не хочу больше иметь дело с Кей-Джеем. Остин обещал, что мне не придется. Где же он?

– Одесса Уэллс, ступай в дом, – громким шепотом говорит Кейт, беря дочь за плечо. – Иди в мамину комнату и жди меня там, поняла?

– А макияж сделать можно? – Девочка убирает влажные волосы с глаз.

– Конечно, милая. Макияж, прическу. Примеряй что хочешь. Даже туфли на каблуках. Только не спускайся, пока я не приду.

Глаза Одессы округляются, и она пулей несется в дом. Топот маленьких ножек на лестнице венчает тихий хлопок двери спальни Кейт. По крайней мере, ребенок в безопасности. Чего не скажешь обо мне.

– Тебе тоже лучше уйти. Побудь с Одессой. – Отчаянным усилием воли я превозмогаю дрожь в ногах и поднимаюсь.

– Нет уж, я останусь с тобой, пока ребята не вернутся. Они скоро будут, – говорит Кейт, а я гадаю, как скоро наступит это «скоро». – Ну и их кузен Ник приедет через полчаса, если что.

Она достает из заднего кармана мобильник и набирает номер. Телефон Остина не отвечает. В полях связи нет, она пропадает уже в нескольких футах от зданий. Однако я снова и снова набираю моего Нековбоя.

Кей-Джей поймет, что я здесь, как только увидит «Хонду». Ослица упрямая, почему я не послушала Остина и не купила пикап? Тогда можно было бы просто спрятаться в каком-нибудь шкафу и переждать.

– Чем дольше он меня ищет, тем больше нервничает, – говорю я, мысленно добавляя: «и тем опаснее становится».

– Не вздумай идти туда! Парни приедут и разберутся с ним.

– Побудь здесь.

Не знаю, отвага это или слабоумие. Нечеловеческим усилием заставляю себя сдвинуться с места. Ноги будто свинцом налиты, и я шаркаю по деревянному полу, как зомби, от заднего крыльца по темному коридору. Металл дверной ручки обжигает ладонь. На плечо ложится чья-то рука, сердце замирает.

– Извини. Не хотела кричать, вдруг он уже здесь, – шепчет Кейт напуганно. – Ник приедет, как только сможет. Если ты идешь туда, я с тобой. Пусть видит, что ты здесь не одна. Выиграем время, а там и мальчики вернутся.

Я качаю головой, однако она заставляет взглянуть ей в глаза.

– Сесиль, не будь дурой. Ты мне как сестра, и одну я тебя туда не пущу. Так что либо мы ждем парней в доме, либо идем туда вместе. Решай.

Я напряженно обдумываю варианты, как вдруг звенящую тишину разрывает яростный вопль Кей-Джея. Удивительно, как стекла не полопались. Судорожно вздыхаю и снова берусь за ручку двери.

Нахмурив брови, он изумленно разглядывает меня, и я вдруг вижу себя его глазами. Линялая футболка, грязные джинсы. Под ногтями земля, загорелая кожа покрыта веснушками, волосы небрежно заплетены в две французские косички. Кстати, он впервые видит меня без макияжа. Остину плевать на такие вещи, для него я красива и желанна в любом виде, и