Я подарю тебе сердце - Мария Александровна Савельева

знобило. Но Азия резко приблизилась к нему и обняла, сотрясаясь рыданиями. Он растерянно погладил ее по плечам, а внутри него ей вторила его собственная печаль. Юми быстро отстранилась и снова села на скамью.

Холодная вода немного привела в чувство. Он оперся руками о раковину и посмотрел на собственное отражение. Бледная кожа еще больше подчеркивала темные синяки, пролегающие под глазами, усталость и потухший взгляд. В радужке будто бы стало меньше света. Женя надел кофту и почувствовал от нее слабый запах вишни – именно в ней Ника гуляла с ним в ту ночь, когда она сбежала из дома. Судорожно выдохнув, он закрыл лицо ладонями, пытаясь себя успокоить. Ведь ее сердце бьется. Но, кажется, Женя в это поверил бы, только увидев все собственными глазами.

Время близилось к шести вечера, когда к ним подошла знакомый врач. Несмотря на полное изнеможение, она все же попыталась изобразить улыбку.

– Вероника спит, но ты можешь посидеть с ней немного, – обратилась она к Михаилу Петровичу.

– Можно нам двоим? – спросил отец Ники, вставая со скамьи.

Врач медленно помотала головой, словно в этот момент сражалась с самой собой, и, наконец, произнесла:

– Но только по старой дружбе!

Вся палата погрузилась в серые тени, отбрасываемые высокой елью, что перекрывала весь вид из окна.

В пространстве разносилось стройное «пип-пип-пип», проникая в сознание. Казалось, что это не аппарат издает звуки, а исходят они от самих стен, кровати, и даже от Жени. Если бы он зажал уши руками, то все равно бы продолжил их слышать.

Запах больницы, лекарственных препаратов въедался в одежду и в волосы, ощущался на языке привкусом горечи.

Ника лежала на койке с умиротворенным выражением лица. Было видно, что она погрузилась в глубокий сон, который сейчас водил ее возвратившуюся душу по сновидениям. Оставалось надеяться, что они были намного приятнее, чем унылая и серая больница.

Волосы разметались по подушке: от них все еще еле заметно исходил запах шампуня и немного цветущей вишни. Женя почувствовал его, когда наклонился и оставил легкий поцелуй на лбу. Где-то внутри что-то надломилось, заставляя сердце сжаться от страха ее потерять. Но вместе с тем появилась легкость и трепет от мысли, что она живая, реальная, теплая. Его.

Голубая накидка оттеняла ее и без того бледную кожу, с которой, казалось, сошел даже весенний загар. Сухие губы были чуть приоткрыты – нежно-розовые, но все такие же привлекательные.

Михаил Петрович, склонившись над ней, нежно погладил по щеке и по волосам, а затем, коротко вздохнув, сел на ближайшее кресло. Женя пододвинул стул по другую сторону койки. Звенящая тишина, разбавляемая пищанием аппарата, убаюкивала. Спокойствие от того, что он воочию убедился в спасении своей Клубнички, бальзамом разлилось по крови. Он принялся клевать носом, пока окончательно не уснул, сидя около нее.

* * *

Вероника

Веки с трудом приоткрылись. Они были такими тяжелыми, словно на каждом лежало по камню. В помещении царил полумрак, предметы можно было определить только по их очертаниям. Попытавшись напрячь зрение, Ника лишь усилила нарастающую боль в глазах, поэтому снова прикрыла их. То, что она успела увидеть, вкупе с непрерывным пикающим звуком явно указывало на то, где она находилась. Страшные воспоминания воспроизвелись в памяти, заставив Веронику нервно вцепиться в одеяло.

Жизнь отзывалась в ней через каждое прикосновение и через каждый вздох: она ощущала под пальцами грубый материал больничного одеяла, чувствовала, как распущенные волосы щекочут ключицы, грудь мерно поднимается, а теплый летний ветерок, залетающий сквозь открытую форточку, поглаживает ее по открытым участкам кожи. Вдыхала свежий еловый запах, что казался самым прекрасным на свете. А потом Вероника повернула голову и услышала еле заметный аромат маминых духов. Мама будто бы обнимала ее сейчас – в этот самый момент. Никогда еще за эти три года Ника не ощущала ее близость и присутствие настолько сильно.

Еще раз совершив усилие и открыв глаза, Вероника увидела отца, который дремал в кресле. В сумерках его волосы казались еще более седыми, а на лице пролегли глубокие морщины, которых она раньше даже не замечала. Он постарел на несколько лет с того момента, как мир перед ее глазами обратился в темноту.

Страшная мысль, что, возможно, она впала в летаргический сон и прошло много лет, заставила Нику нащупать руку отца, что лежала на ее одеяле, и тихонько сжать.

Он тут же проснулся и обеспокоенно посмотрел на свою дочь. В его глазах блеснули слезы, что невозможно было выдержать. Ника шумно всхлипнула и раскрыла свои объятия, чтобы обнять своего старика. Отец, не мешкая, прильнул к ней, окутывая настоящим человеческим теплом. Она не могла предположить, что же он пережил за время ее отсутствия; не могла представить, что он сможет простить ее за все.

– Папа… папа, прости… – Слезы градом потекли по щекам, прокладывая дорожку до ушей и шеи. Вероника крепко сжимала его в объятиях, дрожа всем телом. – Я не сказала… я не думала… не хотела делать больно… – она не могла закончить ни одно из предложений, пока он успокаивающе гладил ее по волосам, шепча: «Тише-тише». – Мне казалось, что я умерла…

– Так и было, Ника, – хриплым голосом прошептал отец. – Твое сердце не билось.

Она в ужасе замерла, даже не в силах вдохнуть воздух. А потом прошептала голосом, полным страха:

– Представляешь, там ничего нет, папа. Темнота… ни мамы, ни рая, ни ада, ни ангелов… Просто п-п-пустота…

Михаил Петрович отстранился и еще раз погладил ее по голове, роняя слезы.

– Ты не представляешь, как мы все испугались. Если бы… если бы не Женя… он делал тебе массаж сердца, пока не приехала скорая.

– Ужас какой, – ее голос дрожал. В сознании просто не укладывалось, каково было Жене в тот момент. – Как он?

Отец посмотрел в сторону, и Ника проследила за его движением, замечая еще одного своего гостя, которого увидела не сразу. Женя спал, уронив голову на грудь. Непослушная кудряшка снова упала ему на лоб, а парень еле заметно посапывал.

– Он с трудом все это перенес, – задумчиво пробормотал Михаил Петрович. – Вам обоим надо отдохнуть, а потом все обсудить. И, Ника… такое не скрывают, ты понимаешь это?

Вероника прикусила губу, посмотрела в потолок, хлопая ресницами, чтобы скрыть слезы.

– Мы просто не были к такому готовы. Что, если бы Женя растерялся так же, как я и все остальные? Давай договоримся больше ничего друг от друга не скрывать и не утаивать? – Он взял ее за холодную руку и принялся согревать пальцы.

Она лишь