Окутанные тьмой - Элен Форт

он и теперь я могла смотреть в его голубые глаза, слегка прищуренные и смотрящие на меня с недоверием. Я глубоко вдохнула и позволила аромату, исходившему от него, заполнить мои легкие. Хвоя и мята расслабляли.

– Да. Обещаю.

– Ц-ц-ц, и почему я тебе не верю? – Цыкнул он, скрещивая руки на груди и наклонив слегка голову.

Я передразнила его позу и в той же манере ответила:

– Потому что у тебя проблемы с доверием и масса нерешенных психологических проблем.

За столько лет он не переборол себя. Даже наоборот – Ричард закрылся еще больше. Вместо того чтобы жить и дышать полной грудью, смотреть в бескрайнее будущее, он был занят тем, что прозябал в глубинах своей памяти… Тоскуя о невозвратном.

Его одолевала не гордость и нежелание бороться с насущной эмоциональной проблемой. Нет. Это был страх показать свои слабости. Показать себя настоящего. Да, я действительно понимала его. Ведь и мое молчание всегда было ширмой от жестокого и несправедливого мира, но вместе с тем было самым громким и душераздирающим воплем, молящим не оставаться одной…

– А ты, оказывается, еще и в психологии разбираешься? Похвально, дикая роза. Но спешу огорчить, мне не требуется промывка мозгов. Анна в свое время неплохо справилась с этим.

Анна. Ну конечно. И как я могла забыть?

– Карнелия… – Раздался голос Клэйтона.

Ну почему он вечно не вовремя? Ричард отступил на шаг, и мы обернулись на идущего к нам моего бывшего мужа. Он тоже не изменял себе – вечно во всем бардовом. Интересно, а ему было принципиально всегда носить оттенки красного?

– Стоунтбери, а твой гардероб тоже часть проклятья? – Окинув Клэйтона с ног до головы, усмехаясь, спросил Ричард Брессер.

Мы подумали об одном и том же, и я не смогла сдержать смешок.

Зрачки Клэйтона расширились, а из ушей чуть ли не повалил пар. Быстро же его можно вывести из себя. Так выглядела его стабильность – всегда в красном и распаляться за считанные секунды.

Стоило погрузиться в свои мысли на несколько мгновений, как Ричард и Клэйтон уже старались одолеть друг друга в сарказме. Но в этой борьбе у Ричарда Брессера не было равных…

– Погоди, – опомнился Клэйтон, удержав меня за локоть, когда я решительно зашагала в сторону избушки ведьмы. – Я хотел поговорить.

– Уверен, это можно сделать и в доме. – Скривился Ричард, перехватив меня за другой локоть, решительно потянув к себе.

– Брессер, ты не думаешь, что перегибаешь? – В свою очередь Клэйтон принялся тянуть меня в свою сторону. – Эта женщина все еще моя. И вот эти твои фривольные, неподобающие прикосновения мне не нравятся.

О небеса, как дети малые, не поделившие игрушку!

Ричард оскалился.

– Она никогда не принадлежала тебе. А теперь-то и подавно не будет!

– Ты забываешься. У меня, по сей день, расписка с ее отцом сохранилась. – Победно усмехнулся мой бывший муженек.

– Да? Так засунь ее себе…

Я почувствовала, как мои руки начали нещадно гореть под крепкими хватками вампира и недотрупа.

– Отпустите меня! – Взвизгнула я, не давая Ричарду закончить фразу. – Вам сколько лет? Ведете себя хуже детей!

Обхватив себя руками, я отшатнулась.

– Дикарка, это правда очень важно и мне необходимо обсудить с тобой кое-что… Без посторонних… Понимаешь? – Стоунтбери многозначно посмотрел мне в глаза и едва уловимо показал край отброшенного мной ранее дневника Анны.

О небеса, он совершенно вылетел у меня из головы.

Обернувшись виновато к Ричарду, я улыбнулась.

– Я скоро. – Брессер снова коснулся моего локтя, осторожно, невесомо, подобно крыльям бабочек, но тут же отступил, возвращаясь в дом.

Тени деревьев извилистыми узорами скользили по земле. От переплетений ароматов хотелось дышать полной грудью, с великим наслаждением: ранняя осенняя свежесть, сырость земли, можжевеловая роща и далекий Темный лес. Все было таким знакомым. Таким родным.

Направившись в сторону речушки, по кроям которой росли редкие соцветия, а скользкие камни омывала ледяная бурлящая вода, Клэйтон ухватил меня за локоть, заставляя остановиться, наконец-то доставая из кармана дневник.

– Тебе говорит о чем-нибудь фамилия Мерьель?

– Мерьель? – Я словно пробовала ее на вкус, стараясь распознать знакомые нотки, но никак не могла отыскать их в сплошной неизвестности.

Клэйтон едва не поскользнулся на камне. Громко выругавшись, он ухватился за меня и с силой притянул к себе.

– Мне она тоже ни о чем не говорит. Но раз Анна так старательно скрывала ее, то фамилия явно не простая.

– И что ты предлагаешь?

– Для начала, заключить перемирие. Карнелия, мы в одной лодке и глупо будет избегать друг друга из-за общего прошлого. – Наклонившись, Стоунтбери сорвал цветок и протянул его мне. – Истребление тьмы это, безусловно, хорошо и Анна с Брессером не плохо способны ездить по ушам, чтобы вовлечь нас в свой план. Ричард прирожденный оратор. Странно, что он за столько лет еще не подчинил себе все три долины. Народ бы пошел за ним. Но в прочем я отклонился от темы. Карнелия, ты веришь им?

Я поджала губы, принимая цветок. Сладкие нотки ударили в нос, и я невольно засмотрелась на его бело-красные лепестки.

– Верю. Но… – Я колебалась. Могла ли я делиться с ним своими сомнениями? Ведь доверия к бывшему мужу у меня не прибавилось. – Они многое недоговаривают. От чего мне приходится кормить себя догадками, вместо полноценных ответов.

Стоунтбери хрюкнул усмехаясь.

– Помяни мое слово, дикарка, мы не знаем и половины истины. А когда узнаем, то наш мир никогда не сможет стать прежним.

– Зачем ты мне все это говоришь? – Заглянув в его глаза, проговорила я.

– Вы сближаетесь. – Не отрываясь от моих глаз, ответил Клэйтон. – Я… я не хочу, чтобы ты разочаровывалась и страдала. Снова. Мы могли бы вместе держаться в стороне…

– Нет! – Уверенно оборвала его я. – Я достаточно находилась в стороне. А принимать твою позицию я совсем не готова. Вы с Грегори одной сути… Где гарантии, что ты не уподобишься ему?

– Карнелия, – его ледяные пальцы, словно час пробывшие в горной реке, сомкнулись на моем запястье. – Прошу, не сомневайся во мне. За мной числится множество дурных деяний, но сейчас я полностью на твоей стороне. Я также хочу во всем разобраться. Кто-то проклял меня…

– Неужели тебе так наскучило бессмертие? – Усмехнулась я.

– Да. – Совершенно серьезно ответил он. – С какой-то целью мне не позволили умереть, но, Карнелия, я чувствую, что задержался я в этом мире не во благо. Порой в моей душе трепещет нечто страшное… Оно хочет взбунтоваться, но продолжает спать.

Я со стуком сомкнула зубы.

– Ты говорил об этом кому-нибудь?

– Скажем так, намекнул Анне, но в