Пшеничная вдова - Данила Скит

навстречу? Но что она подумает о нем? Реборн не знал, а, может, обманывал себя тем, что не может этого знать. В любом случае, он предстанет перед ней немощным и это приводило его в ужас. Страх глубоко проникал в сердце, сковывал тело, не давал пошевелиться душе. Предстать слабым перед раскаленным пламенем ее волос он просто не мог себе позволить. Все пустое. Он никогда не переступит черту. Реборн разогнулся, уперев мысли в глухую стену ненависти, долга и собственной мужской немощи. А дальше – пустота. Вложив в размашистое движение всю свою боль и злость, он смел бутылки со стола.

– Что это там? Ты видишь? – сказал долговязый сир Каппелин, отряхивая кровь со своего клинка.

– Снова синие деревья, – ответил Курт Лодрок, дородный лорд на огромной пегом тяжеловозе. Хозяин был под стать своему коню – оба они врастали толстыми ногами в землю, словно деревья стволами, – Они опять это сделали, клянусь, я прирежу их Бога собственными руками!

– Тебе не дотянуться до звезд, Курт, – ответил ему Реборн, отирая кровавую рану на лбу, – Туда не долетят даже стрелы. Но если Великий Воин откроет нам врата, чтобы добраться до его горла, я пойду первым.

Курт не успел ничего возразить, как его пронзила стрела – прямо в глаз. Вошла она мягко, словно в снег, а выросла с другой стороны уже окрашенной в багровый.

– Безумово отродье! – только и успел воскликнуть сир Каппелин, как в воздухе замелькали блики острых наконечников. Они были похожи на осколки влажного стекла, сияющего в лучах северного солнца. Армия подняла щиты.

Реборн знал, что это сон. Лица растворялись в тумане забытья и появлялись вновь, паутина образов ткалась обрывисто и была наполнена кровью.

– Турнепсовый блеск, – сказал Капеллин, как только его лицо снова соткалось из сонного марева, – Эта гадость везде, иногда мне кажется, она прилипла даже к моей заднице. Я дал обет оттереть морду каждого инаркха, напомаженную этим блеском.

– И как же ты собираешься это сделать? – спросил Реборн, растирая белесый порошок между пальцев, сиявший ярче бриллианта.

– Смертью, мой принц.

Реборн поднял голову, в глаза упали образы развешенных на деревьях кишок. Они были намотаными синими тряпками, кровь давно оставила их.

– Воин придает огню, Отверженный – земле, а Безумный оставляет гнить на солнце, – ответил ему Реборн, – Их блеск сойдет вместе с гниением вонючих тел. Ты сделал хороший выбор, Капеллин.

Они гнали инаркхов через перевал уже семь лун. Инаркхи уходили далеко в горы, но, отступая, оставляли после себя курганы трупов. Под синими деревьями лежали мужчины, женщины и дети с ритуальными лицами – одна половина их была выкрашена в блеск, другая содрана заживо. На большее у инаркхов не оставалось времени. Реборн видел большее там, позади, когда бои еще только начинались, поэтому гнал их день и ночь, чтобы украсть у них последние крупицы времени.

Из пелены тумана выскочил яркий блеск, посреди него распахнулся желтый оскал. Сталь лязгнула о сталь, Реборн отразил удар. Горы эхом повторяли звуки боя. Реборн рубил его уже третий раз – три смертельных раны зияли в его груди, животе и бедрах, но окровавленные шкуры наравне с блеском не чувствовали ни боли, ни слабости. Нужно было выпустить из инаркха половину его крови, чтобы он не смог поднять меч.

– Сзади! – послышался сквозь туман голос разъяренного Капеллина, – Осторожней, мой король!

«Если Великий Воин откроет мне врата, я доберусь до Безумного, клянусь. Только пусть покажет, куда идти».

– Мой король! – послышался голос сквозь пелену сна.

Король? Реборн открыл глаза. Над ним склонилось заплаканное женское лицо. Глаза Исбэль раскраснелись, нос распух и налился, словно слива. Она была красива в предрассветном влажном холодке.

– Я задремал, – Реборн не намеревался оставлять Исбэль за пределами шатра, но хмельная голова потребовала сна, – Сколько прошло времени? Уже рассвет.

– Не знаю, но до восхода еще далеко, – ответила она, и голос ее показался сиплым, – Сир Родерик вернул меня в шатер, он бывает груб в своей вежливости.

– Он все делает правильно, – ответил Реборн, садясь на кровать.

Волшебство серебра растаяло, потухли огни факелов. Догорали свечи. В воздухе чувствовался запах гари от тлеющих головешек в кострах. Лагерь был вял и почти весь спал.

– Простите, что разбудила вас, – прошептала Исбэль.

– Это не страшно.

Присев на край кровати, она ненадолго затихла и отвела взгляд. В холодном, ленивом утре послышалось:

– Скажите… им не было больно?

– Я знаю, как резать, чтобы человек почти не мучился.

Ответ прозвучал не сразу:

– Спасибо.

Он пытался разглядеть ее лицо, но Исбэль отвернулась. Растрепанные волосы густой копной возвышались над ее головой, закрывая лицо, покрывая плечи, ниспадая до самого пояса. Они потухли так же, как и весь огонь в лагере этим утром.

– Как погиб Касс, мой брат? – спросила она.

– Я не встречал его… живым, – ответил Реборн, – Его корабль потопили. Тело сожгли вместе с остальными рыцарями.

Она тихо кивнула.

Маленькая ладонь находилась так рядом, Исбэль оперлась о синеву простыней и не заметила, как Реборн покрыл ее своей ладонью. Мерзлая кожа тут же почувствовала горячее прикосновение. Неужели люди могут быть такими жаркими?

– Семь вздохов, – послышался голос Исбэль.

– Я слышал эти истории. Это всего лишь сплетни.

– Я не позволяла прикасаться дольше даже своему отцу, – ответила Исбэль, – Никогда не брала мальчиков на руки, разъезжая по деревням, не принимала помощи, когда случайно оступлюсь. Вернон давал указания, но занимались мной только сестры, я брала холодящую мазь из рук вашего лекаря за два вздоха и делала все сама, – встряхнув рыжие кудри, Исбэль повернула голову и взглянула на Реборна, – Не помогали даже перчатки. Некоторым доводилось держать меня за руку. Все, кто это делал – мертвы.

Реборн ничего не ответил, только мягко поднял ладонь Исбэль, полностью заключив ее в свою. Она не стала ее высвобождать. Стало еще жарче. Так странно, подумала Исбэль, и необычно. Грубость кожи, закаленной вызовами жизни, казалось приятной. Он же не умрет, правда? Еще совсем недавно она мечтала о его смерти, а теперь совсем не была уверена в своих желаниях.

– Могу я вас попросить?

– Говорите.

– Когда путь наш окончится, и обоз повернет к столице, возможно ли посетить еще одну деревню? – Исбэль использовала всю надежду заплаканного взгляда, – Она не лежит по намеченному маршруту и близка к морю.

– Мы заедем туда, куда вы захотите.

– Благодарю.

Стоило ей положить голову на подушку, как она тут же заснула. Реборн укрыл ее одеялом, завидуя этому удивительному дару. Расправил мокрые полы платья, которое она не успела переодеть, только отбросила ботинки, которые пришлись