Злодей и фанатка - Фэя Моран

прошептала я достаточно громко. – Прямо как у одного маньяка из недавно прочитанной серии книг. Автор, кстати, каждую страницу упоминала, что у него загадочный взгляд, как будто решила, что у читателей амнезия.

Кошмарик медленно обернулся. Его глаза, обычно скрытые в полумраке капюшона, сейчас было хорошо видно, и в них читалась некоторая растерянность. Он прищурился.

– Что? – его голос был сейчас не низким, хриплым рычанием, а скорее раздражённым бурчанием. – Я просто думал, как дотащить тебя до следующего укрытия, чтобы тебя не пристрелили к чёртовой матери. И почему ты до сих пор не спишь?

Я нежно вздохнула, прижимая ладонь к груди.

– Это же часть ритуала, Кошмарик. Злодей всегда стоит у окна, погружённый в свои мрачные думы, пока его пленница трепещет в ожидании или наблюдает за ним с тайным обожанием. – Я выпятила подбородок. – Я сейчас – второе.

Кошмарик подошёл к дивану, но не с тем хищным, властным шагом, который я так ждала. Он просто подошёл и опустился на край, словно его ноги внезапно подкосились.

– А ты? – спросила я с вызовом, глядя на него с тем самым «тайным обожанием». – О чём ты думаешь? О том, как бы связать меня снова и заткнуть мне рот кляпом?

– Я думаю, что у нас кончился хлеб. И не могу понять, почему, когда его было дохрена ещё только вчера.

Я фыркнула.

– О, Кошмарик! Ты такой загадочный, даже когда говоришь о хлебе. Это метафора, да? О пустоте внутри тебя, которую только я могу заполнить.

Он медленно, почти обречённо покачал головой.

– Нет, это просто хлеб. И он кончился.

Я привстала, сев на диване. Его взгляд невольно упал на шрамы на моих оголённых бёдрах. Мне показалось, что он хотел дотронуться до них, но останавливал себя.

– А я знаю твою фамилию, – решила наконец признаться я.

Кошмарик посмотрел на меня со скептицизмом, как будто посчитал, что я несу чушь.

– Слэттери. Твоя фамилия – Слэттери.

Он медленно качнул головой и отвернулся, глядя в окно. Уличный фонарь отбрасывал на его маску двигающиеся тени, которые возникли из-за стекающих капель дождя по стеклу.

– Да, – как-то мрачно ответил Кошмарик. – Верно.

– И это всё? – удивилась я. – Ты так ръяно скрывал своё имя, что это – вся твоя реакция на то, что я всё-таки его узнала?

– Ты не узнала моего имени, только фамилию, – поправил он, а его голос по-прежнему был ровный.

– Да, но…

– Перестань изводить меня, Чокнутая, мне сейчас не до тебя.

Я усмехнулась, показала на себя и произнесла:

– Судя по тому, что я здесь, с тобой, тебе есть до меня дело. А ещё ты…

– Как же тебе шёл кляп. Может, исправим этот момент и вернём его обратно?

Его взгляд стал жёстче, но мне показалось, что он усмехнулся. И когда он вдруг подался чуть вперёд и толкнул меня за грудь, внизу живота приятно завибрировало. Толкнул несильно, но достаточно, чтобы я потеряла равновесие и упала на спину на диван. Мир на мгновение перевернулся, и я оказалась под ним. Он навис надо мной, опираясь руками по обе стороны от моей головы.

Воздух между нами затрещал.

– Будешь молчать, м? – спросил он, наивно полагая, что я повинуюсь.

Так получилось, что его колено оказалось между моих ног, упираясь в диван. Я инстинктивно подалась бёдрами вперёд, прижимаясь к твёрдой ткани его штанов вагиной, которая была скрыта лишь за тонкой тканью трусиков. Неожиданный контакт послал табун мурашек по всему телу. Моё дыхание участилось, а в голове промелькнула дерзкая мысль. Я обвила его шею обеими руками, притягивая ближе к своему лицу. Вызов, читавшийся в моих глазах, мне кажется, был для него очевиден даже сквозь полумрак.

– Думаешь, ты один так умеешь? – усмехнулась я.

– Вторгаться в личное пространство и забывать о такте? – продолжил он мою мысль, и в его голосе, наконец, проскользнули шутливые нотки.

Я почти что восторжествовала, чувствуя, как напряжение между нами, такое острое всего мгновение назад, начинает растворяться в чём-то другом.

Я приподняла бровь, глядя на него снизу-вверх, и сказала:

– У меня неплохо получается, знаешь ли. Особенно когда меня провоцируют.

Он чуть отстранился, давая мне возможность вздохнуть полной грудью, но его руки по-прежнему оставались по обе стороны от моей головы, не позволяя мне подняться. В темноте блеснули его глаза, и мне показалось, что в них пляшут смешинки.

– Провоцируют? – переспросил он хрипло. – И чем же я тебя спровоцировал, Чокнутая?

– Тем, что у тебя есть член.

– Имей совесть. Моя маленькая племянница спит в соседней комнате.

– А мы быстро. Ты просто быстро трахнешь меня.

– Я так не умею.

Его слова повисли в воздухе. Я увидела, как напряглись мышцы на его бицепсах, когда он захватил мои руки за запястья и убрал со своей шеи. Моё сердце билось где-то в горле, отбивая бешеный ритм. Его колено всё ещё упиралось в меня, напоминая о близости наших тел.

– В каком смысле? – прошептала я, обводя языком пересохшие губы.

Он молчал, смотря на меня. Я чувствовала его запах, и это кружило голову.

Внезапно Кошмарик убрал руки от моих запястий и опёрся ими о диван по обе стороны от моих бёдер. Это внезапное изменение позиции дезориентировало меня. Моё тело замерло, ожидая его следующего шага, а желание разлилось по венам вместе с кровью.

– Я умею только долго, – ответил он наконец.

Я сглотнула, представив себе это «долго» во всех красках. Мне стало жарко до невозможности, кончики пальцев начало покалывать.

– Сколько же тебе лет, таинственный незнакомец? – спросила я игриво. – И сколько мне должно быть, чтобы ты наконец трахнул меня?

Кошмарик наклонился ниже, его дыхание опаляло мою кожу даже через эту чёртову маску.

– Мне двадцать пять, – донёсся до моего уха хриплый баритон.

– Не так уж и много, – протянула я, приподняв бровь. – Это не повод меня не трахать. Ты так говорил, как будто тебе все сорок.

Он испустил смешок. Его рука вдруг скользнула по моей щеке, большим пальцем он провёл по нижней губе, заставляя меня затаить дыхание.

– Но повод подразнить тебя, Чокнутая, – прошептал Кошмарик, и его взгляд скользнул к моим сиськам, прикрытой тесным лифчиком.

Я почувствовала, как запылало лицо. Вызов, брошенный им, был принят.

Он поднял одну руку к моей шее, потом заскользил ею вниз, и она задержалась на одной груди, медленно обводя округлые контуры пальцами. Я невольно выгнулась навстречу его прикосновению, жадно ловя каждое касание на коже. Под тонкой тканью тут же затвердели соски, напоминая о том, как сильно я желаю его.

– Знаешь, – прошептала я,