Мой проклятый Марс - Ксана М

уже не впервые, быть с ними осторожнее. Упрямлюсь. Но как только голова касается подушки, засыпаю. Не знаю, то ли от того, что мы с Макстоном всю прошлую ночь практически не спали, то ли это все температура.

Когда просыпаюсь, солнце уже начинает клониться к закату.

Что неудивительно, потому что я проспала, сколько? Часов десять? Одиннадцать, если я правильно отсчитываю, сфокусировавшись на часах. Голова больше не болит. Да и чувствую я себя так, будто готова бежать марафон. Который мне, естественно, бежать запрещают. Как только я нарушаю постельный режим и спускаюсь, Скайлер усаживает меня на диван, впихивает градусник в рот, щупает лоб и начинает засыпать вопросами, будто я в больнице, а не дома. И только убедившись, что температура спала, а других симптомов у меня нет, разрешает остаться внизу.

Пока подогревает суп, который сварила специально для меня (а у вас есть такие восхитительные подруги?), наблюдаю за тем, как рабочие вставляют нам новые окна. Пока я спала, Скайлер с Макстоном, как могли, оттирали с дома краску. Вроде бы им даже помогал Дейтон и остальные ребята. Даже Итан позвал парочку своих друзей, потому что не мог оставаться в стороне. Верно. Зато я, красотка, в это время без задних ног спала. И нет, температура – не причина отлынивать от работы.

Папа так и не вернулся. Все распоряжения бригаде отдавал по телефону. Но, узнав, что мне было плохо, сказал, что постарается закончить с делами побыстрее.

Скорая, насколько я поняла, доехала до нас только часа через три или четыре. Они осмотрели меня, понавыписывали кучу лекарств «на тот случай, если…» и уехали. Смысла что-то делать со мной, когда я уже под жаропонижающими, не было. Макстона я больше не видела, сообщения он не читал, на звонки не отвечал. Если верить Скайлер, он поехал за всеми необходимыми препаратами в город. Скайлер я верила, а вот своему парню…

Дрожащими пальцами касаюсь экрана мобильного, захожу в недавние и, найдя номер Макстона, нажимаю на вызов. Гудки. Долгие. Монотонные. На грани паники и безумия. Сердце едва не выскакивает из ребер, когда слышу просьбу оставить сообщение после сигнала. Желудок скручивает и все в нем собирается в плотный болезненный узел.

– Так и не отвечает?

– Нет.

– Думаешь, он все-таки…

Я бы очень хотела думать, что нет, но слишком хорошо его изучила. Макстон Рид импульсивен, своенравен и упрям. А это значит, что вряд ли мои уговоры помогли. На 99,9 % я была уверена в том, что где-то там мой парень беспечно рискует собой. Думает, что я не понимаю этого? Не знаю? Или пользуется тем, что мне велено блюсти постельный режим? Я боюсь за него. Боюсь за то, что в таком состоянии он может сделать со Стаей. И в равной степени боюсь за то, что Стая может в отместку сделать с ним. Потому что Саймон не прощает обид. Такие, как он – никогда.

– Без паники, – Скайлер сводит на нет еще не начавшуюся во мне истерику.

Выхватывает из моих трясущихся рук телефон, а затем нервно выдыхает. Наблюдаю за тем, как быстро ее пальцы клацают по экрану. Доверяю подруге. Во всем и всегда. Но сердце за эти мучительные секунды все равно умирает.

– Что ты делаешь?

– То, что никогда бы не сделала, если бы у нас был выбор.

А затем слышу короткое «нам нужна помощь» и еще кучу слов, которые Скайлер Янг никогда не произнесла бы, если бы не я.

Глава 29

Ри

Дейтон примчался к дверям нашего дома ровно через пять минут. У его спорткара едва шины от давления не вскипели, но я была рада, что он не отказал. Это еще раз доказывало, что Метьюз – не конченый урод. И что дружба с Макстоном для него не пустой звук.

– Уверена, что справишься без меня? – Скайлер сжимает мои пальцы напоследок, и я отвечаю ей тем же.

– Присмотри за домом. И за Итаном. А если папа вернется…

– Знаю, – обрывает на выдохе. – Сказать, что ты очень его любишь и попросить за тебя не волноваться. Будь осторожна, ладно?

– Не переживай, со мной она в безопасности, – доносится за моей спиной, и Скай, возможно, и не без усилия, но кивает.

Понимаю, что обоим непривычно не обмениваться колкостями в адрес друг друга, но сейчас был совершенно не тот случай. Поэтому оба оставили разногласия на время, сосредоточившись на том, что действительно важно.

– Знаешь, где они могут быть? – спрашиваю, пристегивая ремень.

– Догадываюсь, – отрезает, срывая машину с места.

Пока едем, Дейтон, не переставая, кого-то набирает. Друзья. Знакомые. Друзья знакомых и их знакомые… Звонку к пятнадцатому голова бежит кругом, и я стараюсь дышать, не переставая трогаю лоб и молюсь, чтобы не поднялась температура и обморок не повторился. Потому что не смогу в таком состоянии… хотя нет, вру. Плевать на состояние. Даже если сорок. Даже если при смерти. Я Макстона не оставлю.

Поворачиваю голову к Метьюзу и понимаю – и он тоже. У него это и на лице, и в словах, и в жестах. Да весь воздух в салоне этим пропитан. Я вообще впервые вижу Дейтона таким серьезным. Та драка у «Пульса» не в счет. Он в ярости. И он определенно готов убивать.

Через десять минут бесконечных звонков и безумных версий мы владеем хоть какой-то информацией. Например, что Саймон и его дружки сейчас у какого-то Ронни, о котором я слышу впервые, а вот Дейтон – определенно нет. И что у них сейчас какая-то мотоциклетная сходка или что-то вроде того.

– Стрит-рейсинг? Ты шутишь?!

– Нет, Митчелл, к несчастью, не шучу.

– Но… что там забыл Макстон? Зачем ему участвовать в гонке?

– Потому что у мудака Сакса давно на него зуб. – когда открываю рот, чтобы задать очередной вопрос, Метьюз добавляет: – Ронни что-то вроде его уличного папочки. Впрягается за него везде и всюду, разве что только задницу ему не подтирает. А еще он очень давно хочет Макстона для своих гонок, потому что понимает, сколько бабла может на нем срубить. Слышала когда-нибудь про Рики Кармайкла? – верчу головой, но ему и так понятно, что нет. – Он – легенда профессиональных гонок. Выиграл семь чемпионатов AMA[11] по мотокроссу и пять – по суперкроссу. Признан самым быстрым райдером на планете. Так вот Макстон единственный из всех, кого я знаю, кто действительно может сравниться с его бешеными рекордами.

– Я даже не знала, что он…

– Гоняет? – усмехается Дейт. – С четырех лет, как долбанный метеор. Как любитель, но мы с парнями вечно