Поцелуй василиска - Линдси Штрауб

она стояла посреди крошечной комнаты, а сотня человек выкрикивали ей его слова. Тэмми попыталась что-то сказать в ответ, но обнаружила, что не может. Ее паника только усилилась, а вместе с ней и его веселье.

Неукротимая, как и всегда.

Как только он это сказал, Тэмми почувствовала, что ее паника исчезла. Она была спокойна, потому что он был спокоен.

Теперь обрати внимание.

Их взгляды вернулись к зеркалу.

Это было все равно что смотреть на себя через калейдоскоп — детские игрушки, которыми она играла на рынке после церкви, — за исключением того, что вместо того, чтобы видеть разноцветную радугу, она видела себя всеми пятью органами чувств. Внезапно она почувствовала свой собственный запах — по крайней мере, так она пахла для Каспена, — он был теплым и насыщенным, и что-то еще, что она сразу узнала, но не могла назвать.

Море, — тихо подсказал Каспен. Ты всегда пахнешь морем.

Она никогда не была на море. Но ее мать держала у себя на комоде флакончик с соленым спреем, и с тех пор, как Тэмми себя помнила, она в тихую пользовалась им, распыляла на волосы, чтобы придать текстуру локонам, и втирала в запястья, чтобы чувствовать их запах в течение всего дня. Ее всегда тянуло к этому прозрачному стеклянному флакону, ей всегда нравились прохладные соленые брызги, которые навевали на нее мечты о местах, далеких от ее жизни с курами.

Глаза Тэмми — глаза Каспена — еще раз прошлись по ее телу. Ощущение было совершенно нервирующим, и если бы Каспен не поддерживал ее, она была уверена, что упала бы в обморок. Но каждый раз, когда она снова была близка к панике, Каспен успокаивал ее своим разумом, показывая, каково это — смотреть на нее.

В его взгляде не было ничего сексуального, хотя полностью стереть секс из памяти василиска было невозможно. Это было более интимно, чем что-либо другое, и Тэмми зачарованно наблюдала, как глаза Каспена исследуют изгиб ее бедер, впадинку ключиц, мягкую складку там, где ее бедра прижимались друг к другу. Она чувствовала его страстное желание к ней — боль желания, которая таилась прямо под поверхностью его мыслей, — и титанические усилия, которые ему потребовались, чтобы подавить это.

В его желании была такая безудержная уверенность — такое беспрецедентное обладание — что Тэмми, наконец, поняла, о чем говорил Каспен ранее. Защищать ее было его самым основным инстинктом. Это было на переднем крае его разума, даже сильнее, чем его похоть, которая была сильнее всего, что она когда-либо чувствовала. Каспен хотел ее — нуждался в ней. Не было ничего, чего бы он не сделал для нее, чем бы не пожертвовал — включая себя, — если бы это гарантировало ее безопасность. Тэмми не могла поверить, что Каспен был готов быть таким уязвимым. Она словно заглянула прямо в его сердце. Все, что он сказал, было правдой.

Он считал ее необыкновенной.

Снова и снова его взгляд опускался к ее шее, где заметно бился пульс. Она отметила про себя, что ему нравится это место.

Это не должно вызывать удивления.

Она забыла, что он может слышать ее мысли. Находясь так близко, он, вероятно, мог контролировать их.

Никто не смог бы контролировать тебя, Тэмми. Но даже если бы я мог, я бы не стал.

Она наблюдала, как Каспен медленно провел пальцами по ее талии. Это ощущение было совершенно незнакомо Тэмми. Она чувствовала настойчивое биение своего сердца под кончиками его пальцев, ускорившееся, когда он провел рукой вниз по ее животу. Температура ее кожи повышалась по мере того, как опускалась его рука, и когда он скользнул пальцами внутрь нее, она ахнула, но не потому, что почувствовала что-то между ног.

Вместо этого она почувствовала то же, что и он, а это была приливная волна голода, такого глубоко животного и отчаянного, что она понятия не имела, как он не выпустил ее немедленно. Он так сильно хотел ее — больше, если это вообще было физически возможно, чем она хотела его. Он хотел попробовать ее на вкус, он хотел трахнуть ее, он хотел погрузиться в нее. Он хотел слышать звуки, которые она издавала, когда кончала, и он хотел слышать их снова, и снова, и снова. Он хотел быть единственным, кто понимал ее тело, единственным, кто знал, что ее возбуждает, единственным, кто доставлял ей удовольствие.

Каспен хотел ее на первобытном уровне — таком, который выходил далеко за рамки ограничений его истинной формы или ее борьбы за принца. Он хотел ее собственническим образом, что необратимо и гарантированно повлекло бы за собой последствия. Он хотел ее больше, чем саму жизнь, потому что ему не хотелось жить без нее.

Наконец-то Тэмми поняла, какой эффект она производила на Каспена — насколько неотразимой она была для него. Насколько далеко за пределы физического простиралась их связь. Она видела, как они балансировали на предательски тонком лезвии ножа с той самой ночи, когда они встретились, и Каспен наконец перестал бороться с неизбежным. Она была его солнцем. Он вращался вокруг нее.

— Теперь ты мне веришь? — прошептал он ей на ухо.

Она снова была в своих мыслях, стоя перед зеркалом.

На этот раз ответ был утвердительным. Но вместо того, чтобы сказать это, Тэмми сделала то, чего, как она знала, Каспен хотел больше всего: она повернулась и прижалась губами к его губам.

Они вместе упали на его кровать, их тела переплелись на шелковых простынях.

Он целовал ее уже много раз, но на этот раз все было по-другому. На этот раз Каспен не отдавал ей никаких команд. На этот раз они были равны, оба заслуживали удовольствия от другого. Он больше не был ее учителем; она больше не была его ученицей. Они были просто двумя людьми, испытывающими друг друга так, как и положено влюбленным.

Тэмми заглянула в сознание Каспена, поэтому знала все, что он хотел с ней сделать. И все же он последовал ее примеру, целуя ее с нежной преданностью, только углубив поцелуй, когда она притянула его ближе, только скользнув пальцами внутрь нее, когда она раздвинула ноги. Его сдержанность только сильнее заводила Тэмми. Он позволял ей взять инициативу в свои руки, уступая свою власть — чего никогда раньше не делал.

Он нежно ласкал ее, его прикосновения были подобны ряби на спокойном озере. Тэмми тоже прикоснулась к нему, стянув с него брюки и обхватив пальцами член. Каспен вздрогнул, когда она это сделала, и, увидев его реакцию,