Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин

гаснет, когда я пытаюсь осмыслить его слова. В них нет и следа юмора, как в моих. То, как сжимается мое сердце от его ответа, заставляет меня всерьез надеяться, что я не придаю этому значения больше, чем он предполагал. Прежде чем у меня появляется шанс обдумать это еще больше, он убирает мою руку со своей груди и делает шаг назад, тихо опускаясь обратно в кресло-качалку.

Внезапная тишина, окружающая нас, заставляет меня осознать, насколько я устала, физически и морально. Я — ноющее месиво с головы до пят, и мое сердце наполняется беспокойством, которое я не совсем понимаю.

— Что со мной будет? С нами обоими?

Секунду он внимательно смотрит на меня, между его бровей образуется складка, которая говорит мне, что он видит беспокойство, отразившееся на моем лице. Его рука поднимается, и его пальцы нежно перебирают длинные пряди моих волос. Раз, два, и все, прежде чем он отстраняется, но я уже вздыхаю.

— С тобой? — Он наклоняется ближе, упираясь локтями в бедра, и пристально смотрит на меня. Мне всегда нравится, когда его глаза вот так переливаются зеленым. По какой-то причине это заставляет меня чувствовать, что это не просто Смерть говорит со мной, но ещё он. Душа внутри.

— Ты отдохнешь прямо здесь, в своей теплой, удобной постели. Завтра ты проснешься готовой к новому дню. Ты наденешь свое модное кольцо настроения. — Он делает паузу, глядя на мои голые пальцы с приподнятой бровью, и я глубже забираюсь в кровать. Почему у меня такое чувство, будто меня отчитывают за то, что я не ношу кольцо? И почему мне это нравится? — И ты продолжишь жить своей жизнью, такой, какой была.

— Но мое сердце…

— Не беспокойся об этом. Предоставь это мне.

— Не волноваться? Но…

— Посмотри на меня, Лу. — Я поднимаю подбородок, только сейчас замечая, что уже полностью завернута в одеяла, мои веки тяжелеют от потребности поспать. Я держу их открытыми, чтобы взглянуть на него снизу вверх, его лицо нависает над моим. Он смотрит на меня так, как, я уверена, никто другой не смотрел раньше, потому что я бы узнала дикий порыв, который это заставляет пульсировать в моих венах. — У меня нет ответов на все вопросы прямо сейчас, — продолжает он, его голос звучит как нежная колыбельная, — но я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Хорошо?

Я чувствую, как моя голова кивает вверх и вниз, мои глаза уже закрываются.

— Хорошо, — шепчу я в темноту.

Стул скрипит под его телом, когда он откидывается на него, звук наполняет меня комфортом. Этот звук означает, что он еще не уходит. Это значит, что он все еще здесь, со мной. Пока длится нежная тишина, мой разум уплывает вместе с ней. Мне все еще должно быть страшно после такой ночи, как эта. Я должна сходить с ума. Но моя грудь почему-то так полна, и я не могу не испытывать определенного чувства покоя. Даже если я знаю, что это чувство не продлится долго. Даже если я знаю, что это ненадолго, пока он сидит здесь, рядом со мной. Я возьму то, что смогу получить.

— Леденец? — Ошеломленно шепчу я, как раз перед тем, как мой разум может полностью отключиться.

— Да, Лу.

— Я думаю, что мое сердце тоже бьется для тебя.

Глава 30

Ликер с рвотой и кровью.

Ароматы смешиваются вместе, образуя отвратительное море вони в воздухе вокруг нас.

Я перевожу взгляд направо, пытаясь встретиться взглядом с мальчиком, который сидит связанный на стуле рядом со мной. Он дрожит, все его двенадцатилетнее тело дрожит, когда он смотрит на свою одежду широко раскрытыми глазами.

— Посмотри на меня, Томми, — слышу я свою команду, мой голос похож на твердый шепот. Я быстро смотрю на монстра, убеждаясь, что он все еще стоит к нам спиной, пока роется в кухонных шкафчиках, затем возвращаю свое внимание к окаменевшему мальчику. — Ты посмотришь на меня прямо сейчас, слышишь меня?

Наконец его голова поворачивается ко мне, его движения скованны. Именно тогда я вижу, как стучат его зубы.

— Что ты видишь?

— Я — я–я вижу тебя. Я вижу тебя.

— Угу. И кто я такой?

— М — мой брат.

— Совершенно верно. И есть ли какая-нибудь неприятность, из которой мы не выбрались вместе, младший брат?

Он сглатывает, затем качает головой.

— Чертовски верно.

Взгляд Томми опускается на мою одежду, затем поднимается обратно, чтобы встретиться с моим.

— С Т-тобой все будет в порядке. Он не вымочил тебя в ликере, как меня.

Я чувствую, как щелкает моя челюсть, когда мои зубы скрежещут друг о друга. Мои руки тянут и дергают меня за спину, все еще возясь со старой веревкой, которую я так хорошо узнал.

— Это потому, что он извращенный ублюдок, — отвечаю я. — Не потому, что он чувствует себя великодушным. Он хочет, чтобы я посмотрел, как ты страдаешь, прежде чем он перейдет ко мне.

— Чертов ублюдок! Он тебе это сказал? — Томми визжит, и мы оба поворачиваем головы в сторону монстра. Но, похоже, он нас не услышал, поэтому мы снова поворачиваемся лицом друг к другу.

Ухмылка растягивается на моем лице, несмотря на то, в какой жуткой толчее мы находимся.

— Значит, все, что потребовалось, это знать, что жизнь твоего старшего брата тоже поставлена на карту, чтобы ты вспомнил, что у тебя там есть пара крепких яиц? Ну, черт возьми, я должен был сказать что-нибудь раньше.

Как раз в тот момент, когда Томми начинает улыбаться в ответ, громкий рев разносится по кухне.

— Где они? — Монстр разворачивается к нам лицом, затем подходит, его глаза сужаются прямо на меня, указательный палец упирается мне в грудь. — Ты. Я знаю, что ты это сделал. Где все спички? Где они!

— Что, чтобы я помог тебе поджечь твоего ребенка? Ты больной сукин сын.

Лицо монстра искажается во что-то уродливое, когда он насмехается надо мной, делая шаг ближе. Его нос покраснел, зрачки расширены, и я замечаю белый налет вокруг его ноздрей.

— Не — а, парень. Думаю, ты меня перепутал с самим собой. Ты настоящий сукин сын, не так ли? Твоя мама ошибается, если думает, что может сбежать с другим мужчиной без того, чтобы вам двоим пришлось платить.

Я вскрикиваю, когда он погружает палец в открытую рану на моем бедре, отчего нестерпимая боль пронзает всю мою грудь.

— Я не собираюсь убивать вас, мальчики. Просто преподам ей еще один урок, вот и все.