Красная шапочка для босса - Алёна Амурская

вызубрить эти слова наизусть, - продолжает рассказывать Алла Дмитриевна с меланхоличной грустью. - Запирала его в детской одного, если слышала малейшую ошибку в произношении...

- Но почему никто не прекратил это издевательство над ребенком? Почему его отец и вы сами ничего не сделали?

- Я жила в другой стране, моя дорогая. И вернулась сюда только когда сын попросил помощи с внуком. Когда эта особа бросила его. И я узнала эти подробности только от самого Максима - в тот день, когда он уговорил меня купить «самую дорогую цветочную взятку» и пойти в гости к бессердечной матери, чтобы попросить ее вернуться. Боже! - она порывисто прикрывает лицо руками и качает головой. - Как сейчас помню этот ужасный день. Он так надеялся, что сумеет ей угодить!

Я не могу вымолвить ни слова, слушая ее. В горле стоит ком.

Алла Дмитриевна откидывается на спинку своего плетеного кресла и глубоко вздыхает - наверное, отгоняя так неприятные воспоминания. Молчит пару секунд, а потом гораздо спокойнее подытоживает:

- Ничего не вышло. Она не приняла от него эту несчастную «цветочную взятку». Сказала, что это уже неуместно и велела ему идти домой. А уже на улице мой мальчик аккуратно положил букет в урну и сказал мне, что больше никогда и никому не будет дарить цветы, потому что это глупо и неуместно. Мой бедный малыш. Такой красивый... такой сильный... и такой одинокий!

Я не могу усидеть на месте от дикого клубка самых разных эмоций, бушующих в груди, и вскакиваю. Даже не знаю, чего мне хочется больше - разрыдаться или хорошенько выматериться вслух.

Зато бабушка Волчарина на удивление умиротворенно наблюдает за мной. И даже опять улыбается.

- Кошмар! - не выдерживаю я наконец, нервно расхаживая туда-сюда по веранде. - У него просто отвратительная мать! Она не заслуживает такого сына!

- Я рада, что ты так думаешь. Потому что, как мне кажется, теперь счастье Максима - в твоих руках.

- Кажется? - спотыкаюсь я, с отчаянной надеждой уставившись на нее.

- Ну конечно, моя дорогая. Ведь он по своей воле захотел подарить тебе... «цветочную взятку». Впервые за всë это время.

Глава 46. Любимые чебуреки босса

Звонок Волчарина застает меня на дороге.

Я только пять минут назад свернула с перекрестка, ведущего на развилку к дачам. И наблюдаю вокруг снова ассорти домов элитного частного сектора, в котором живет он сам и Алла Дмитриевна по соседству.

После разговора с последней я не могла заставить себя сразу вернуться в пустой дом Волчарина. От нервного перенапряжения меня одолел жуткий голод, и сразу вспомнилось, что предприимчивые старушки на обочине возле общественной остановки всегда работают без выходных. Так что я направилась прямиком к ним, надеясь перехватить любимые пирожки с капустой... вот только опять - как назло! - у них сегодня были одни проклятые жирные чебуреки.

Но не зря же я сюда голодная тащилась? Вот и купила целый пакет.

Теперь иду обратно и грустно жую истекающее жиром тесто. А звонок от Волчарина принимаю с таким ощущением, что на проводе, как минимум, висит бомба замедленного действия.

В том смысле, что непонятно сейчас, чего мне от него ждать после того, что я узнала о его прошлом.

- Марина, ты где? - резко и требовательно спрашивает Волчарин.

- Я... э-э... ну...

- Только не говори, что решила сбежать, - с вибрирующим напряжением в голосе цедит он. - Или что вдруг решила, будто мы друг другу не подходим. Даже не думай заикнуться об этом. Даже... не... думай...

Он дышит в трубку так часто и тяжело, как будто последние несколько минут бегал вверх и вниз по лестнице или... по всему своему дому в поисках одной пропавшей паникëрши.

Э... м-да.

Несмотря на смущение, у меня прям словно камень с сердца падает. И так легко-легко становится на душе, что я расплываюсь в широкой счастливой улыбке.

- Я ходила за чебуреками! - перебиваю его радостно. - Очень проголодалась!

- За чебуреками? - недоверчиво и подозрительно переспрашивает Волчарин.

- Ну да. Лучше расскажи, куда ты сам пропал? - поспешно перевожу на него обвиняющие стрелки. - Проснулась, а тебя нет!

- Я оставил тебе записку на подушке. На видном месте. Ты что, не читала?

- Не видела никакой записки, - озадачиваюсь я и, подумав, доверительно предполагаю: - Может, под кровать сквозняком унесло? Я там не смотрела.

- Ладно, уже неважно. Где ты?

Настойчивый вопрос в его голосе уже не так сильно гудит концентрированным напряжением, но маниакальной требовательности ему не занимать.

- Уже подхожу к воротам, - скромно сообщаю ему и выразительно стучу по стальному полотну боковой двери: «... тук-тук-тук» . - Слышно?

- Да, - отзывается Волчарин гораздо спокойнее.

Только голос его звучит уже не по мобильной связи, а совсем рядом. И как только автоматика убирает преграду между нами, мы встречаемся лицом к лицу.

Я неуверенно переминаюсь на месте, понятия не имея, как себя с ним теперь вести. И очень опасаюсь выдать случайной эмоцией или жестом знание тайны, которую поведала мне его бабушка.

Зато Волчарин никакой рефлексией, в отличие от меня, не занимается. Он бесцеремонно притягивает меня к себе... и с чуть большей силой и скоростью, чем нужно, возвращает ворота на место.

Губы обжигает быстрый настойчивый поцелуй.

Наверное, со стороны он кажется легким и мимолетным, но я ощущаю его на себе, как клеймо, которое Волчарин стремится поскорее снова поставить...

Поцелуй-метка, поцелуй-печать, предназначенный, чтобы утвердить его право на меня. Пометить, как собственность, которая больше никогда и никуда от него не скроется...

Волчарин на мгновение зарывается лицом в изгиб моей шеи - то ли продолжая целовать, то ли жадно вдыхая мой запах... а может, и то, и другое вместе.

Я охотно поддаюсь ему навстречу.

Обнимаю обеими руками так крепко и нежно, как только могу, стараясь безмолвно передать ему всю силу любви, которую испытываю к этому сильному властному человеку с раненой душой.

Ох, Волчарин, Волчарин... я бы и сама тебя заклеймила - своей