Приговоренный жених - Александр Евгениевич Владыкин

поддержку законного герцога — его светлости Ричарда. То есть — меня. Потом достигли местности, где люди живут. Тут уже небольшие городки начали появляться и замки аристократов. Естественно, тоже не упускали ни одной возможности для проведения рекламных кампаний.

Сначала на разогреве выступал дядюшка Родрик. Это было необходимо. Слух о том, что я темный маг уже прокатился по всему Юму, а раньше церковь и ее передовой отряд по борьбе с разной нечистью — инквизиция много сил положили, чтобы создать темным магам резко отрицательный имидж. Так что, выйди я сразу к народу, некоторые могли бы и разбежаться. А тут целый достопочтенный — в сутане, с выбритой тонзурой вещает о том, какой его светлость рай в Юме установит, как всех врагов внешних победит и вынудит поднять закупочные цены на местные товары, в общем — как расцветет под его мудрым правлением герцогство. Это уже совсем другое дело. Это уже речь о кошельках слушателей. И то, что я не совсем светлый маг, как-то уже не вызывает никакого отторжения. А даже наоборот. Наш-то ого-го какой! Всех, если что, к порядку призовет.

Следом речь толкала Изабелла, которую при этом действе всегда сопровождали Элениэль и Гру — две красотки, одна верхом на великолепном белом иноходце (да и сама, надо сказать, повышенное внимание своими обтягивающими нарядами привлекает), вторая на небольшом пони (нимфу стали выпускать в люди, когда уже покинули владения ее сородичей). Для гномки тоже сшили костюм для верховой езды, а то не в своей же мини-юбочке ей перед народом показываться? Этак никто мою невесту и слушать не будет — только на Гру пялиться. Изабелла заливается соловьем, вещая, как меня и ее едва не погубила злая королева Турвальда, и как мы бежали, побеждая по пути врагов и прочих драконов. Настоящий рыцарский роман. Но аудитории заходит на ура. Смотрят на девушку с восхищением — есть на что посмотреть. Может быть, ее красота и не такая совершенная, как у Элениэль, но более какая-то человечная что ли, более понятная.

Наконец, когда все уже меня заочно любят, появляюсь сам и повторяю примерно то же самое, что говорил в начале Родрик. Тоже все больше про будущее процветание, а еще про справедливость, честные суды и все остальное прочее, что обычно кандидаты обещают перед выборами.

Провожают нас всегда громкими криками одобрения. Аплодисменты здесь не приняты. Надо будет ввести. Кто-нибудь, воодушевленный нашими речами, обязательно записывается в ополчение, так что армия потихоньку растет.

Кстати, идея обращаться к простонародью — моя. Тут так не принято делать. Что сюзерен решит, то все и обязаны исполнять. Но я настоял на том, что поддержка подданных должна быть искренней и более активной. Сначала меня не поняли, но спорить не стали. Потом оценили новшество. Изабелла, когда впервые увидела эффект от своего выхода в народ, и вовсе целый день потом смотрела на меня с нескрываемым восхищением.

И да! Я теперь выступаю, гордо восседая на мощном черном коне. Кличка — Буян, что сначала меня несколько напрягло. На этот раз помогла Элениэль, которая, узнав, что ей вместе с Изабеллой сейчас предстоит вести конягу со мной в седле под уздцы, подошла к моей живой трибуне, что-то пошептала ему на ухо, погладила, тот покивал (вот клянусь! — покивал) — типа, «договорились, не буду я этого неумеху с себя сбрасывать».

— Садитесь, ваша светлость, — повернулась эльфийка ко мне. — Это очень умный конь. Он теперь никогда вас из седла не выбросит.

Пришлось сделать вид, что поверил своей не пойми кому (брачный перстень девушки по-прежнему у меня, но на этом все и заканчивается, ничего лишнего себе в отношении ее не позволяю). И конь свое слово честно держит. С тех пор ни разу не взбрыкнул, а иногда мне кажется, что он даже как-то старается мне помочь, слегка подбрасывая меня, если я начинаю, как куль с картошкой, сползать на сторону. Впрочем, сейчас я уже вполне сносно чувствую себя на его спине. Даже стал практиковать въезд в поселения и замки вассалов верхом. Правда, шагом еще пока. С другой стороны, событие это торжественное, тут иной аллюр и не нужен. Герцог, пускающий своего коня рысью, это почти то же самое, что бегущий генерал. В мирное время — смешно, в военное — страшно.

Значительно сложнее, чем с простыми тружениками села и пролетариатом общаться с благородным сословием. Этих рассказами о космических кораблях, которые полетят к другим планетам, не проймешь. Как и обещаниями будущих благ. Им подавай что-то конкретное, вроде снижения налога с их владений или земельных пожалований. Иногда еще пытаются мне своих дочек сосватать. Знают, что я маг и могу набрать себе этого добра сколь угодно много. Но натыкаются на взгляд Изабеллы и о том, чтобы породниться со мной, мечтать перестают.

А вот сегодня со мной произошел конфуз, из которого я еле-еле выпутался без больших потерь для своего эго и незапятнанной репутации.

Началось все, как я теперь понимаю, дня три назад. Начал я замечать, что Изабелла и Элениэль все больше сближаются. Невеста моя уже общается с эльфийкой не как с подчиненной, а скорее как с подружкой. Ну, понять-то ее можно. Подходящего общества для принцессы и будущей герцогини пока нет. Мельба, хоть и стала дворянкой, не в счет. А тут эльфийская принцесса. Можно разговаривать как с равной. В общем, едут они теперь часто рядышком, что-то обсуждают. Благо — обе прекрасные наездницы. Я-то все-таки карету моему Буяну предпочитаю. Отжал у первого же попавшегося нам на пути графа. Или он бароном был? Не важно — отдать мне свою карету для него было большой честью. Я так считаю. Гномы быстренько сбили с дверей его гербы, так что теперь и не вспомнишь, кем был предыдущий владелец. Удобно — можно к себе для совещаний Родрика вызывать и спокойно беседовать, сидя друг напротив друга, или кому-то из вассалов показать свое благоволение, пригласив на непринужденную беседу.

Значит — едут эти две сплетницы рядом, а я на них в окошко из-за чуть отдернутой шторки смотрю. И понимаю, что говорят они обо мне. Мне, по женской привычке, кости перемывают. У Изабеллы ее очаровательный ротик просто не закрывается, так трещит о чем-то, вливая информацию обо мне в чуть удлиненные ушки эльфийки. Та слушает, краснеет, косится иногда на мою карету. Что-то переспрашивает, жестами выражает удивление и даже некоторое недоверие. Изабелла настаивает, что ни на йоту не отошла от истины. Это