Кармен. Комсомол-сюита - Зоя Орлова

— И у тебя не бывает тоски? — спросила я.

— Тоски? Пожалуй, нет. Грустно бывает, иногда. Но, мне кажется, я начинаю привыкать жить так.

— Как?

— В отсутствии любви.

Я поднялась и встала рядом. Мы смотрели на ночной дворик, засыпанный снегом, на желтый отсвет уличных фонарей на белых бочинах сугробов, на черное небо в белых точках звезд. Два молодых, красивых, умных человека, которым друг от друга ничего не надо, которые не влюблены, которые живут в отсутствии любви.

Мишка положил мне руку на плечо и произнес с пафосом:

— Розенкранц и Гильденстерн.

— Кирилл и Мефодий, — отозвалась я.

— Маркс и Энгельс.

— Гензель и Гретель, — добавила я.

— Беляночка и Розочка! — Мы дружно и тихо прыснули со смеху. — Ладно, Кира, давай спать. На работу скоро.

Я кивнула и со вздохом поплелась за шторку. Повозившись немного, свернулась калачиком, подтянув под себя края мягкого уютного одеяла. «Искать равного… ждать и надеяться изо всех сил», — повторила я мысленно Мишины слова, вздохнула тихонько и легко заснула.

Глава 16

Праздники и тайны

Апрель — май 1977 года

К началу апреля снег уже таял вовсю, огромные грязные лужи расползались по тротуарам, дворам и улицам, без резиновых сапог невозможно было выйти из дома. Дворники разгоняли грязь широкими лопатами, разметали метлами, но лужи тут же снова наползали обратно, сбегая от дворников туго скрученными шнурами мутных ручьев. Детвора была в восторге, в каждом закутке возились пацаны, запуская по ручьям кораблики из тетрадных страниц, из газетных обрывков, из сосновой коры, из всего, что годилось для изготовления корабликов и лодочек.

Река Иштарка проснулась от зимней летаргии. По ночам далеко был слышен треск льда. Я порадовалась, что переехала в город, потому что заводское общежитие стояло на самом берегу и там, наверняка, девчата не могли нормально спать из-за этого шума. Река, как огромная толстая змея, вылезала из старой ледяной шкуры, а та трещала и рвалась, ошметки ледяной «кожи» лоскутами-льдинами сползали с нее. В середине апреля оживет и паромная переправа, вернется на свое место, как рабочая лошадка из зимнего стойла.

Мой день рождения пришелся на субботу, поэтому я первым же рейсом, ни свет ни заря, рванула в областной центр, на центральный переговорный пункт. И хотя поговорить подольше не удалось, но все же я целых двадцать три минуты слушала родные, до боли любимые голоса мамы и отца, поздравлявших меня из Франции. Потом я звонила в Москву тете Зине, и с ней мы говорили уже гораздо дольше. Свою порцию любви и ласки от родителей и тетушки я получила, пусть и всего лишь по телефону.

На обратный автобус в середине дня я не успела, но это меня ничуть не расстроило. Я отправилась в ближайший кинотеатр и посмотрела сборник мультфильмов. Потом гуляла по улицам, заходила в магазины, накупила всяких приятных мелочей, пару отрезов ситца и крепдешина на летние обновки, и так скоротала время до вечернего автобуса. В Камень Верхний вернулась уже в сумерках, уставшая, но очень довольная.

Телеграммы с поздравлениями и красивую открытку от Зины я получила накануне, так же, как и посылку с целым ворохом подарков. Вскрытый посылочный ящик стоял на столе в большой комнате, я его еще не до конца разобрала. Вот теперь и доразбираю. А друзья придут ко мне завтра, в воскресенье, и я буду угощать их пирогами собственного приготовления.

За окнами уже стемнело, был десятый час вечера. Устроившись на кровати, я перебирала разноцветные тряпочки, коробочки и баночки из посылки и напевала себе под нос. В углу негромко бурчал телевизор, я ждала, когда начнется очередная серия телевизионного детектива «Следствие ведут знатоки». И тут в дверь позвонили. Я вздрогнула. Я никого не ждала сегодня. Почему-то внутри все неприятно сжалось. Я сползла с кровати и на цыпочках вышла в коридор. Осторожно прижалась ухом к двери.

С той стороны было тихо. Я подождала еще немного, но так и не услышала за дверью ни шороха, ни шагов, ни чьего-нибудь дыхания. «И глазка-то нет, чтобы посмотреть», — с досадой подумала я. Наконец, все же решилась и осторожно приоткрыла дверь, чуть-чуть. В коридоре никого не оказалось. Я выдохнула и собралась закрыть дверь, но в последний момент увидела на коврике… небольшой сверток в подарочном целлофане с красным бантиком и… розы! Три аккуратных цветка с плотными нежно-розовыми бутонами, шипы чисто срезаны, стебли укрыты в прозрачный целлофан. Твою ж канифоль в маслопровод!

Конечно я взяла сверток и цветы. Было бы идиотизмом оставить все это на коврике под дверью. На это и был, видимо, расчет у дарителя. Ну, допустим. Прелестные, свежие, прохладные розы ни в чем не виноваты, я поставила их в изящную стеклянную вазу на середине стола в комнате. В конце концов, это красиво.

Над таинственным свертком я долго сидела в нерешительности. Нет, я понимаю, что там не бомба и даже, скорее всего, не дохлая крыса. Но… Кончиками пальцев я ухватила краешек атласной красной ленточки и потянула, распуская пышный бантик. Ленточка легко подалась, упругий целлофан распахнулся шуршащими лепестками… В середине лежала книга в футляре из плотного картона с тисненым рисунком. Я тихо выдохнула. Это оказался роскошный подарочный экземпляр сборника сонетов Петрарки. Едрить твою на восемь…

Я не нашла никакой записки, никакой открыточки, ничего, что намекало бы на личность дарителя. Но я была совершенно, абсолютно уверена, что такой подарок мог сделать только один человек в этом городе. Не будем показывать пальцем, потому что все знают, что это… «слоненок». Интересно, он хоть знает, кто такой Петрарка? Или просто оттяпал что подороже, не разбирая?

Я почувствовала, как меня начинает распирать от желания язвить, ерничать, сыпать едкими замечаниями, чуть ли не брызгать ядом из клыков, как плюющаяся кобра. Вот тварь! Даже оставаясь невидимым, этот… человек вгоняет меня в бешенство. Так, спокойно, Кармен! Это всего лишь книга, сборник стихов прекрасного поэта эпохи раннего Возрождения. Изящная, тонкая, чувственная поэзия, оставленная на радость всему человечеству одним из гениев Средневековья.

Я услышала собственное громкое, возмущенное дыхание. Нет, так нельзя. Пошла умылась холодной водой, попила водички, посчитала до ста. Потом вернулась в комнату, взяла в руки роскошно изданный сборник и начала неспешно листать, наслаждаясь запахами мелованной бумаги и типографской краски, рассматривая красочные иллюстрации, изучая аристократически четкий готический шрифт.