Моё пушистое величество 2 - Алиса Чернышова

— Я не говорила, что жизни фамилиаров не имеют значения…

— Но это именно то, что вы сказали, леди Найделл, — заговорила леди Шийни мягко. — Я, как один из приглашённых экспертов, хотела бы задать пару вопросов леди Персик. Потому что пока что я не совсем понимаю, что происходит.

Взгляд леди Найделл был холоден, как клинок.

— А могу я узнать, в чём именно вы эксперт?

— В примитивной магии, разумеется. К вашим услугам Шилли Канн, одна из выпускников Вел-Лерийской Академии Прикладной Магии. Я помогаю господину ректору с консультациями в этом вопросе, когда возникает необходимость. И вот, я спрашиваю снова: вы говорите, что жизни духов-компаньонов, что разделяют с нами магический путь, не имеют значения? И даже если предположить, что уважаемая Персик неправа в чём-то, не кажется ли вам, что уничтожать, а не учить — не вполне адекватная педагогическая практика? Я не могу не выразить сомнения.

Губы Лоры Найделл дрогнули. Её супруг хлопал глазами, как будто вполне искренне не понимал, что происходит.

Я бы этой парочке даже посочувствовал, не считай я их отмороженными ублюдками: кажется, имея котика из Бездны Безумия на поводке, ребята обленились окончательно и забыли, что кто-то может всерьёз им противостоять. Ха! Подавитесь! Это леди Шийни для вас, дамы и господа!..

..Интересно, она правда посещала какой-то там университет в Вел-Лерии? Впрочем, зная её, я бы не удивился — хотя с тем же успехом это может быть прикрытие, состряпанное кошаком. Он упоминал какие-то подобные связи, если память мне не изменяет.

— Мы здесь сбрались во имя всеобщей безопасности! — шёпот стал громче. Ментельная сила накатила на зал с другой стороны, похожая на туман или разноцветную волну.

— И что же именно Персик сделала, чтобы стать угрозой безопасности? Разумеется, у вас есть факты, которые вы готовы предоставить.

Волна прохладной тьмы и шелеста паучьих лап накатила с другой стороны.

— Сами её слова — доказательства!

— При всём уважении, этого не вполне достаточно, леди Найделл.

Ментальные волны накатили снова и столкнулись. Ох, твой хвост да в трёх местах, какой кабздец… У меня, по ощущениям, каждая шерстинка дыбом встала! Фамилиары заволновались, самые чувствительные постарались забиться как можно глубже. У моего приятеля Бао-Ко глаза стали натурально как два блюдца, что было ничего себе даже по его стандартам. В подпростантсве творилось такое, что воздух почти звенел.

Маги, присутствующие в зале, в большинстве своём не понимали, что происходит. Но самые чувствительные, не-внезапно включая мою хоязйку, испытывали на себе последствия этого, ака дрожь, мигрени, нервное напряжение и прочее. Какая-то девушка вообще сползла на пол в обморок.

…Ну что сказать? Весёлое, я считаю, получается мероприятие.

— В этом вопросе я, как официальный представитель студентки Анати Молл, готов полностью поддержать леди Канн: уничтожение фамилиара — серьёзное решение, опасное для мага, им владеющего. Чтобы пойти на такой шаг, хотелось бы полной уверенности, что он необходим, — ага, а вот и стряпчий вышел на сцену.

— А вы, простите?..

— О, позвольте представиться: Эдар Моррис, к вашим услугам. Я буду представлять интересы госпожи Молл. Как и вы, я хотел бы разобраться в произошедшем и убедиться, что будет принято оптимальное для всех решение. Но для начала, как человек, далёкий от этих сфер магии, я хотел бы разобраться в вопросе. Мы же можем потратить некоторое время на основы, верно? Небольшая консультация от специалистов пойдёт нам всем на пользу.

То, что я услышал, было не шёпотом по умолчанию, но скорее проснувшейся глубинной тягой, живущей в каждом из нас.

“Неужели ты не хочешь услышать все ответы на свои вопросы, а не только те, которые ты ожидаешь услышать?

Неужели ты не хочешь нырнуть во тьму и узнать, что прячется там?

Неужели ты не хочешь знать?”

Холодная волна энергии успокаивала, проясняя разум. Я прикрыл глаза.

Леди Шийни перехватила это поле, не так ли? По крайней мере, в достаточной степени, чтобы разлить в зале холодную и проясняющую разум энергию изначальной тьмы. Шёпот Орди не стих полностью, но начал казаться далёким и, откровенно говоря, бессмысленно-глупым, как заезженная, вечно повторяющаяся пластинка. Энергии, ещё недавно бушевавшие, переплелись и вращались в медленном, контролируемом ритме.

В зале было относительно шумно, но при этом там царила тишина; противоречие — для тех, кто не знаком с понятием “ментальный шум”.

Хм. Что же, посмотрим, как всё решится теперь. Но Найделлам придётся смириться: стол перевернулся… И, глядя на них, это уже очевидно.

Раньше, когда я смотрел на Лору и Джеромо Найделлов, они вызывали у меня смешанные эмоции. Не скажу что прямо страх: я уже дошёл до точки, когда точно знаю, на что способна эта порода, но могу при этом их не бояться. Однако, они всё равно распространяли вокруг себя ауру опасных тварей, от которых поднимались волосы на загривке… Теперь эта аура преимущественно рассеялась, оставив худощавую женщину с нервными, резкими движениями рук и симпатичного мужчину с безумными, отдающими лёгким маниакальным флёром глазами. Они всё ещё ощущались, как могущественные маги, но умудрялись при этом казаться почти что… жалкими? Или, как минимум, совершенно неуместными здесь.

— Итак, — начал между тем господин Моррис, — я не сомневаюсь, что все присутствующие отлично разбираются в этом вопросе, в силу их образования. Но я — простой скромный стряпчий, я все эти годы учился не тому. Потому просветите меня, пожалуйста: на основании чего мы провозглашаем поведение Персик угрожающим? С моей точки зрения, идея товарищества и взаимопомощи звучит не настолько ужасающе, как можно было бы ожидать. Я же правильно понимаю, Персик, что ты это имела в виду?

— Не пытайтесь вложить слова в её рот!..

— Да! — воскликнула Персик. — Да, конечно! Мы с Анати — друзья, компаньоны! Мы можем рискнуть жизнью друг ради друга, потому что так работает дружба!..

Многие в зале теперь смотрели на Персик одобрительно… Или, возможно, не так злобно, как раньше.

Но наивно бы было думать, что всё будет так просто.

— ..Духи и люди не могут быть друзьями, — Джеромо Найделл говорил мягко и сожалеюще, как учитель, отчитывающий маленького ребёнка. На его лице было написано истинное огорчение — и да, снова у меня сложилось впечатление, что он в полной мере верит тому,