Отец подруги, или Влюблен без памяти - Виктория Победа

— Антонина Павловна, как вы уже заметили, я не давно не мальчик, под сраку лет я влюбляться не планировал, в отношениях никогда заинтересован не был, у меня была дочь, мне этого было достаточно, но так уж вышло, что одним осенним вечером ваша внучка буквально влетела в мои объятия. Я пытался поступить правильно, пока у нее был молодой человек, и я бы не полез к ней, если бы не был уверен в том, что мои чувства взаимны, но они взаимны. И, конечно, я не удивлен, я же не слепой и не тупой, к счастью.

Говорю, как есть. Юлить я не привык, притворяться — тоже, да и не положено мне вроде как, ни по возрасту ни по статусу. К тому же, все складывается как нельзя лучше.

— А ты не староват для моей внучки?

— Побойтесь Бога, Антонина Павловна, я мужчина в самом расцвете сил, по мне разве не видно? — не без удовольствия поддерживаю ее попытку меня поддеть.

В целом, я уже на моменте нашего с ней знакомства понял, что общий язык мы с этой женщиной непременно найдем, и не ошибся.

— Ладно, черт с тобой, — махнув рукой, она гасит сигарету и протягивает мне стеклянную пепельницу, — я рада уже тому, что она от журавлика своего наконец ушла, думала, не доживу, а разница в возрасте… Ну может оно и к лучшему, муж мой покойный меня на двенадцать лет старше был, вот это все, — она проводит рукой по воздуху, указывая на свои довольно, по мерка деревни, внушительные владения, — это он отстроил, соседний участок выкупил, соединил с нашим, дом вот построил, все удобства, надежный он у меня был, я-то замуж за него не собиралась, был у меня тоже свой журавлик, тот еще разгильдяй, да дед Кирюши оказался настойчивым, и не поняла, как замужем оказалась.

Я слушаю, молча наблюдая за чередой эмоций на ее лице. Радость сменяется легкой грустью, глаза на мокром месте.

— Расчувствовалась я с тобой, — шмыгнув носом, она быстрыми движениями смахивает с глаз слезы, будто и не было ничего, — ты мне Володя, вот еще, что скажи, дочь-то твоя как отнесется к этой вот ситуации?

— А причем тут моя дочь? — ее вопрос становится для меня полной неожиданностью.

— Как причем? Взрослая она у тебя, ты ее один воспитывал, женщин в дом не водил, если я тебя правильно поняла, Кира, получается, первой будет. Вот я и спрашиваю, как дочь твоя отнесется и как вы ей это объяснять будете?

— Саша действительно взрослая и моя личная жизнь ее уже никак не касается, отнесется она нормально, как и положено.

— А если нет? Рассорятся с Кирой, с тобой опять же.

— При всем уважении, Антонина Павловна, вы совершенно не знаете мою дочь.

— Ты настолько в ней уверен?

— Конечно, я же ее воспитал.

И я ничуть не лукавлю, в том, что с Сашей проблем у меня не будет, я даже не сомневаюсь.

— Хорошо, — она кивает, — это в принципе все, что я хотела услышать.

— Раз уж у нас с вами зашел серьезный разговор, я бы тоже хотел обсудить один момент, — решаю воспользоваться ситуацией.

— Какой? — Антонина Павловна удивленно хмурится.

— Кира обмолвилась, что вам необходима операция.

— Господи, — женщина вздыхает, — все никак не уймется. Нормально все с моим коленом, Кира вбила себе в голову, что непременно должна оплатить мне эту операцию и никак угомонится, — сетует возмущенно.

— Это я уже понял, — улыбаюсь ее реакции, — и я знаю, как сделать так, чтобы она раз и навсегда перестала об этом думать.

— Это как же?

— Я оплачу операцию, — пожимаю плечами.

— Щас, еще не хватало, — она поднимается со своего стульчика, складывает его и ставит к стенке, — все, Володя, пойдем спать.

В принципе мне понятно, в кого Кира пошла своим характером.

— Послушайте, Антонина Павловна, — поднимаюсь вслед за женщиной, она останавливается у двери, — давайте серьезно, Кира не успокоится, а я могу и хочу помочь, она отказывается и продолжит это делать, но вы-то взрослее и мудрее, для меня это не большие деньги, давайте сразу договоримся, ни вы ни Кира мне ничего взамен не должны. Будем считать, что это своего рода подкуп, — на последних словах я сам срываюсь на смех.

За спиной, очевидно, из курятника, мне неожиданно вторит петух.

— Не рановато он?

— Ой, — она машет рукой, — он у меня дурной, — берется за дверную ручку.

— Дайте угадаю, старый, впавший в маразм и страдающий деменцией?

— Да нет, молодой, просто умственно отсталый по рождению, — она ожидаемо подхватывает шутку.

— Так может на суп его? — усмехаюсь.

— Может, но у меня другого пока что нет, — она входит в дом, я иду следом, — иди, Владимир Степаныч спать, а на счет твоего предложения я подумаю.

Глава 40

Просыпаюсь от ужасной, просто нестерпимой духоты. Вся взмокшая, скидываю с себя одеяло и судорожно хватая ртом воздух, сползаю с кровати и направляюсь к окну. Толком не успев продрать глаза, распахиваю настежь окна, одновременно стараясь втянуть в легкие побольше свежего прохладного воздуха.

Мне требуется не меньше минуты, чтобы хоть немного прийти в себя и сбросить оковы окутавшего меня, удушающего жара.

Все еще полыхая от разгоревшегося внутри пламени, я открываю глаза и морщусь от слишком яркого света. Несмотря на низкую температуру снаружи, тучи к моменту моего пробуждения успели рассеяться, а небо проясниться.

Лучи осеннего солнца неприятно раздражают еще не привыкшую к свету, слишком чувствительную слизистую.

Подышав немного, уже собираюсь закрыть окна, как вдруг обращаю внимание на доносящиеся со двора звуки.

Тук. Тук. Тук.

Каждый удар больно бьет по затылку.

Высовываюсь из окна, вытягиваю шею и тут же проклинаю свое любопытство, зависнув на ловко орудующем топором Богомолове.

Холодный ветер, зашумев в ушах и ударив в лицо, немного приводит меня в чувства, заставляя выйти из короткого ступора, однако, даже ежась от холода, я