Венчание - Галина Дмитриевна Гончарова

То есть иноземцы были у нас. И Федор их сам в Россу привел, и полагался на них… вот Истерман стоит неподалеку от трона, почти рядом, сразу за Любавой, руку ей на плечо кладет, царица к нему оборачивается, слова выслушивает, обратно поворачивается, Федору их передает.

Федор на чужих клинках на трон уселся.

Могло быть такое?

За власть Любава кого хочешь убила бы, а уж помощью иноземцев воспользоваться — и задумываться нечего! Скорее, она надеялась воспользоваться да и выкинуть их. А они?

А они такие же.

За власть и убьют, и продадут, и предадут — чего тут размышлять? Вот и предали.

И то, как-то резко свекровка заболела, и померла подозрительно быстро. Пару дней и понадобилось… а ведь мы не в Ладоге были тогда! Как раз в монастырь на богомолье поехали — зачем?

Там она и слегла, там и преставилась, пары дней не прошло. Федор прилетел, да поздно было, куда уж тут! Попрощаться — и то не успел!

На меня орал, весь бешеный был, ударил даже… а мне и все равно было. Я так радовалась, что померла эта гадина! Безумно радовалась!

А ведь ежели подумать — могли ее выманить подальше от столицы, да и удар нанести?

Могли.

Именно потому и выманили, чтобы Черная Книга не помогла, чтобы не успели ей воспользоваться. На Ладоге-то Любава мигом бы брата позвала, а не то — ведьму, родственницу свою. А в монастыре? Да еще в десяти днях пути от столицы?

Кого там позовешь, что применить сумеешь?

Видать, так оно и получилось, то ли Федор, то ли сама Любава иноземцев в Россу позвали, надеялись их в своих интересах использовать, а оказались сами в дураках. И то… судя по тому, что я слышала в монастыре, Федора иноземцы подмяли. Истерман им правил, как хотел, поворачивал то направо, то налево… а за ним, наверное, и остальные?

То земли Федор уступит, то вольности какие даст, то иноземцам землю покупать разрешит, чинов назначит… много чего было! Слишком много…

Могло случиться.

Когда Бориса не стало, не все Федора поддержали. Вот он чужими силами и попользовался, на чужих клинках на троне сидел, да неустойчиво.

Детей не было у него… до самой последней моей минуты не было. Бабушка так и сказала, что детей он иметь не может.

Видимо, в той жизни для меня ритуал провели, а потом не хватило у меня на двоих клещей сил, скинула я ребеночка, и боли не ощутила даже.

Но речь не о ребенке том сейчас. Другое интересно — пришли в Россу иноземцы. Вот и сейчас… могут. Не просто так они ведь шли, Любава с ними договаривалась, вот и сейчас явятся, не задумаются. И в тот раз…

А ведь когда Борю убили, они сразу во дворце оказались. То есть… могли государя по заказу убить? Все рассчитали, подгадали, удар нанесли, тут же чужаки во дворец вошли, кое-кого вырезали… да, умерло тогда несколько бояр, было такое, помню. У боярина Репьева дом загорелся, выскочить не успел никто…

Сам ли загорелся? Или помогли?

Боярина Пущина удар хватил. Вроде как и возраст у него, но… это я в той жизни не ведала, что он к вдове одной похаживает, на тридцать лет моложе, и что ребеночка ей сделал… какой уж там удар!

Тоже могли поспособствовать.

Значит, пришли, потом убивают Бориса, убивают тех, кто к нему близок, тут явно Любава подсказала, гадина, Федор на трон садится, и первое время его иноземцы стерегут. А когда подумать…

Не с неба ж они в Ладогу упали⁈ Как они могли в город попасть?

Караваном? За купцов себя выдать?

Да нет, кораблями. Легко и просто, по воде прийти, оружие с собой привезти. И… Ладога вскрылась. Сейчас и могут прибыть, и ударить могут.

Кстати, в той, черной, жизни Макарий Любаву поддержал. Но тогда выбора не было у него, а сейчас Борис здоров, женат, я непраздна… мог патриарх отказать родственнице?

За что и поплатиться мог.

Ох, что-то уж вовсе я в размышления ударилась. Это ни к чему.

А вот что стоит сделать, ежели все что могла, я припомнила?

А несколько вещей.

Первое — в порту дозор поставить. Может и так быть, что корабли не в город придут, рядом остановятся. Может быть.

Но в порту на всякий случай пусть кто-нибудь подежурит.

Второе — своих людей на заставах разместить. Ежели враги не в городе остановятся, а сюда просто придут, кто-то должен дать о них весточку остальным.

Третье — рощу защитить и Добряну.

Четвертое — на всякий случай и правда человек десять чтобы во дворце были. Воинов. Лично мне и Борису преданных.

Ладно… дело не в преданности, а в том, чтобы нас они защитили, ежели нападет кто. Чтобы дали нам пару минут в подземный ход уйти… ох!

А ведь Любава их тоже наперечет знает!

Ей супруг тоже наверняка и ходы показывал, и выходы, и знает она их, и провести кого-то в палаты может, не задумается. Даже и сама не пойдет, Федору прикажет.

То есть туда убегать нельзя будет?

Нет, нельзя.

А что делать тогда?

Надобно придумать что-то… только вот что? С Борисом посоветоваться надо.

Я посмотрела на мужа.

Борис спал, подложив под голову обе руки, челка ему на лоб падала, и таким он сейчас выглядел спокойным, открытым, домашним… сердце защемило.

Не отдам!

Никому не позволю его тронуть, вред причинить!

НИКОГДА!!!

Сама костьми лягу, но Боря жить будет и дальше!

Словно мой взгляд почуяв, муж шевельнулся, недовольно рукой рядом с собой провел, глаза приоткрыл.

— Устёнушка?

Я тут же к нему скользнула, рядом вытянулась, за шею обняла.

— Боренька, здесь я.

— Не спится, радость моя?

— Луна, наверное…

— А я сейчас женушку свою убаюкаю, вот так, ко мне иди…

Боря шептал ласковые слова, гладил меня, и я млела, купаясь в тихом невероятном счастье.

И знала, что буду защищать его до последнего.

Под сердцем мягко горел черный огонь.

Он ждал своего часа…

* * *

— Стой! Кто идет?

Велигнев остановился послушно. Ну, коли спрашивают? Языки он хорошо знал, в том числе и лембергский, выучил за века жизни.

— Человек божий.

— Монах, что ли, странствующий? Или этот… паломник? — задумался один из стражников.

—