Путь отмщения - Эрин Боумен

— Как скажете, босс! — И я салютую ей.

— Что это означает? Я видела такой жест у бледнолицых, но до сих пор не понимаю его смысла.

— Знак уважения. Способ дать понять: «Я к тебе прислушиваюсь, ценю твое мнение и признаю правоту твоих слов».

Губы у нее дергаются, как будто она сдерживает улыбку.

— Если мы больше не увидимся, спасибо тебе за все, Лилуай, — добавляю я. — Надеюсь, ты найдешь то, чего ищешь.

— Надеюсь, и ты тоже, Кэти Томпсон.

Мы тепло пожимаем друг другу руки, будто наши сородичи не находятся по разные стороны поля битвы.

— Лилуай, — произносит Джесси и приподнимает шляпу.

Она молча кивает.

И так же неожиданно, как и появилась, девчонка-апачи навсегда исчезает из моей жизни.

* * *

Мы с Джесси быстро продвигаемся вперед. Несмотря на ранение, он держится молодцом. Или просто скрывает, насколько тяжело ему идти.

К тому времени, как мы возвращаемся в долину, небо светлеет. На плоской равнине солнце уже поднялось бы над горизонтом, но здесь у нас есть в запасе не меньше часа, пока оно не покажется над вершиной каньона.

Там, где тропа делится надвое, мы сворачиваем налево и идем в сторону конской головы. Я впереди, Джесси за мной, ослы замыкают цепочку. Волосы у меня на затылке шевелятся, руки чешутся достать револьвер. За каждым новым поворотом тропы мне мерещатся «Всадники розы», готовые отправить нас в ад. Я боюсь, что призрачный стрелок затаился на гребне каньона и держит нас на мушке, собираясь довершить начатое вчера. Но когда осматриваю вершины скал, никаких бликов не видно. Сегодня в каньоне стоит жуткая тишина. С каждым шагом Игла Ткача все ближе, она вздымается в небо на такую высоту, что при одном взгляде на нее кружится голова.

Примерно через полчаса я показываю на маленькую столовую гору, расположенную между двумя тропами — той, по которой мы идем, и соседней.

— Если мы заберемся туда, то конская голова будет видна на юго-востоке, — говорю я. — Нам нужен хороший обзор в южную сторону, чтобы заметить, куда протянутся лучи.

— Они упрутся в склоны тех холмов?

— Должны. Я почти уверена, что в дневнике говорится именно об этом наблюдательном пункте: на скалистой гряде, разделяющей два каньона.

Джесси смотрит на небо.

— Тогда нам лучше поторопиться.

* * *

Почти у самой вершины приходится оставить осликов. Джесси привязывает их к корявому деревцу, пробившемуся между камней, и берет с собой бинокль и блокнот.

Он подсаживает меня на уступ, куда осликам не забраться. Передо мной открывается захватывающий вид на горы Суеверия. Над восточной грядой гордо возвышается конская голова, на юге пронзает небо Игла Ткача. Отсюда она не кажется такой немыслимо высокой, как со дна ущелья. Ее острый пик торчит из большой горы. Снизу, пока мы не видели гору, Игла Ткача казалась бесконечным обелиском или острым мечом, который невидимая рука поднимает все выше, выше и выше.

— Кэти, не подсобишь?

Я протягиваю Джесси руку и помогаю ему взобраться на нашу маленькую смотровую площадку. Небо уже цвета красного золота, солнце вот-вот покажется над конской головой. Подойти ближе мы бы не успели.

Рудник расположен где-то в тени от Иглы Ткача. Сейчас, ранним утром, тень от Иглы тянется в противоположную от нас сторону, на запад, а лучи солнца, поднимающегося над горной грядой, должны осветить местность прямо перед нами, на юге. Мы с Джесси сходимся на том, что в подсказке насчет Иглы Ткача речь идет о солнце на закате: тогда тень от скалы вытянется в эту сторону и накроет ту же самую область на юге. Поэтому пока что мы решаем сосредоточить внимание исключительно на конской голове.

Джесси рассматривает скалу в бинокль.

— Думаю, еще пару минут. Хочешь взглянуть? — Он передает мне бинокль.

Солнце ползет медленнее улитки, скала в виде головы коня загораживает его почти полностью. Каждая минута тянется как все двадцать, каждый новый проблеск солнечных лучей словно дразнится. Наконец солнце переваливает через шею коня, проникает между его острых ушей и освещает землю прямо перед нами.

Лучи заливают больший участок земли, чем я надеялась. Может, мы стоим не в том месте, где находился автор карты, или дело в том, что сейчас июнь, а подсказка работает только в конце лета.

Я рассматриваю светлое пятно в бинокль. Кажется, солнце освещает южный склон небольшой горы. Или большого холма. У его подножия вроде бы вьется пешая тропа, но она как раз находится в тени.

Рядом со мной Джесси чиркает карандашом по бумаге. Я заглядываю ему через плечо: он набросал местность, выделив овалом область, залитую солнечным светом. На другой странице — беглый набросок девушки. Только лицо, в профиль. Шляпа низко надвинута на глаза, волосы длиной до подбородка. Глаза прищурены, будто она смотрит против света. Виду нее сердитый и холодный. И решительный. Рисунок у нее на рубашке такой же, как у меня.

Я отвожу взгляд, как будто подсмотрела что-то слишком личное, и снова разглядываю конечный пункт нашего путешествия. Солнце уже поднялось и осветило еще больший участок, перевалив за конскую голову и взбираясь по небу все выше.

— Может, нам удастся обойти гору с другой стороны и добраться до холма прямо по гребню. Похоже, это ближайший путь.

— Да, но еще и самый трудный. Не пришлось бы поворачивать назад. — Джесси достает компас и отмечает наше текущее местоположение и примерное место, где находится рудник. — Почти строго на юго-запад. — Он закрывает компас, кладет в карман, убирает туда же блокнот. — Я буду держать нас по курсу. Надеюсь, впереди нет непроходимой пропасти или препятствия, которое не удастся обогнуть.

— А как быть с осликами? — спрашиваю я. — Мы что, бросим все наши вещи?

— Если придется. Но давай спустимся ниже на несколько футов и попробуем обойти гору. Может, нам и правда удастся пройти по низу, не переваливая через вершину.

Мы в последний раз бросаем взгляд на цель нашего путешествия и спускаемся к осликам. Когда Джесси отвязывает веревки, вдалеке раздается одинокий выстрел, взрывая сонную тишину гор. Мы оба вскидываемся в сторону звука: он доносится откуда-то с другой стороны горной гряды, которую нам нужно пересечь.

— Роуз? — спрашивает Джесси.

— Или призрачный стрелок.

— Нет никакого призрачного стрелка.

— Тогда кто вчера был наверху каньона во время перестрелки? Вальц говорил, что в этих горах творятся всякие странные вещи. А Билл думал…

— Я знаю, что думал Билл, — обрывает