Коник-остров. Тысяча дней после развода - Татьяна Рябинина

— Вы сказали Саше, что мы должны друг друга простить и отпустить. Иначе не сможем идти дальше. Мы так и сделали. Но тогда… почему мне так плохо без нее?

Глаза снова зажгло.

— Вы приняли решение, Ваня, — его рука мягко и тепло легла мне на голову. — Единственно верное на тот момент. Но обстоятельства меняются. И люди меняются вместе с ними. Пока никто не умер, любую ошибку можно исправить. Главное — понять, в чем она была.

— Понять… А вы знаете, батюшка, я ведь не сразу понял, что вы тогда сказали. Про дрова. Голова совсем не тем была занята. А потом, на острове, вспомнил. Когда костер разжигал. Брал хвойник — чтобы пожарче горело, побыстрее согреться и обсохнуть. Потом березу, для долгого тепла. А уже когда на станцию вернулись, тогда дошло. Пошел баню топить, принес дрова и… Смотрю на них и думаю. Что у нас одна страсть и была. Спалили весь хвойник, а листвянку не подвезли. И осталась только сажа и холод. Ни тепла, ни заботы. А если и было что-то — все равно не хватило.

— Значит, понял… Это хорошо. Все устроится, Ванюша, — он улыбнулся так, как не умел, кроме него, больше никто: тепло и ясно. — Хотя, может, и не сразу. Нам так хочется, чтобы все было быстро. А быстро только кашка жидкая переваривается. Грубую еду долго жевать приходится. Проглотишь непрожеванную — встанет в животе комом. А между вами… поверь на слово, ничего еще не закончилось.

Как же я уцепился за эти его слова! Поверил — потому что так хотелось поверить. И ведь не обнадежил, не пообещал, что все будет хорошо. Но достаточно было сказать, что это еще не конец, — и словно фонарик зажегся где-то далеко в темноте.

Обстоятельства меняются, и мы меняемся вместе с ними…

Через пару дней я подобрал в погребе последние крохи, вызвал по рации Сашка и сделал заказ. А когда приехал забирать и уже загрузил коробки в катер, он вдруг спохватился:

— Ой, стой, Федорыч. Забыл совсем. Там тебе письмо какое-то пришло. Давно уже, недели три назад. В визитке валяется. Забери, пока не выбросили.

Глава 29

Александра

Чемодан для отпуска я собрала еще перед отъездом в Карелию — на тот случай, если вернусь впритык. Так, собственно, и получилось. Дорога обратно заняла намного больше времени, чем туда, и вымотала до дондышка. На прямой автобус до Питера я не успела, пришлось три часа ждать проходящий до Лодейного поля. И там еще четыре часа, потому что поезд ушел, а автобусы ходили в основном по будням.

Впрочем, свой плюс в этом был. От усталости я погрузилась в какое-то мутное оцепенение, в котором мысли вязли, как мухи в киселе. Дома оказалась в восьмом часу утра в воскресенье. На последних остатках сил приняла душ, что-то сжевала и упала в постель — свою родную-любимую-привычную постель, от которой уже успела отвыкнуть. Проспала до вечера, встала, отзвонилась маме, еще что-то сжевала и снова упала — до обеда понедельника. За все последние ночи без сна и в полусне.

А вот в самолете пробило. Все пять часов полета волнами накатывала такая тоска, что хоть вой. И не было рядом никого, кто бы отвлек: ни детей, которые пинали бы мое кресло или ныли «хоцу к окоску», ни пенсионеров, каждые полчаса путешествующих через меня в туалет, ни болтливых тетушек, жаждущих общения.

Закрывала глаза и снова видела все это: и как Иван смотрел на меня на пристани, и как целовал на прощание, и… ту ночь на Конике.

Саша, Саша… это все память тела, признай. Ты же понимаешь, что реши вы попробовать еще раз, ничего бы толком не изменилось. Те же яйца, только в профиль. И те же грабли. Так же трахались бы бешено, но на этот раз пригасло бы гораздо быстрее — и возраст уже не тот, и новизны былой нет. Ну, может, обошлось бы без тупой ревности, может, разговаривали бы больше, но в целом…

Нет, все сделали правильно. Поговорили, простили друг друга — и отпустили. Кто сказал, что отпустить — это одномоментно? Нет, процесс небыстрый и нелегкий. И будет еще ломать. Есть надежда, что отпуск поможет. Перемена мест, перемена климата, море, солнце.

Новые знакомства…

Не хочешь знакомств? Никаких? А зря, Саша, зря. Воздержание — это вредно. На морально-политическое состояние плохо влияет. И на физическое тоже. А у тебя и мужиков-то было в жизни… аж целых два. Егор и Иван. Откуда тебе знать, вдруг какие-то неизвестные горизонты откроются и жизнь новыми красками заблистает.

Не два, а целых… пять. Еще Максим, Гриша и… этот… как его?

Самой-то не смешно? Это не мужики были, а так… вибраторы. Причем некачественные. Тебе бы влюбиться. Ну хотя бы курортный роман завести. Такой… легкий, короткий, без обязательств.

Угу… чтобы почувствовать себя женщиной? Где-то я уже это слышала. Не хочу я никем себя чувствовать, сделай одолжение, отстань!

Я всегда любила Сочи, еще с тех пор, когда ездила туда с родителями. Легкое, беззаботное, яркое время. С Иваном — только за границу, и это уже было совсем другое. Два прошлых лета — снова в Сочи, одна. Отъедалась фруктами, жарилась на пляже, плавала до посинения. Отсыпалась и бездельничала. И, кстати, обходилась без курортных романов, хоть и не без флирта.

Но сейчас не зашло с самого начала. Прилетела в дождь, который продолжался три дня подряд. В забронированном номере прорвало трубу, поселили в другой — неудобный, угловой, с окном на пыльные кусты. Море после дождей и шторма было грязным, на пляже не протолкнуться, цены не просто кусались, а обжирали до костей. Да и вообще все раздражало, ничего не радовало. Хотелось домой. На работу. Занять голову своими водорослями и больше ни о чем не думать. Потому что то и дело скатывалась мыслями туда — где пахнет озерной водой, сосновой смолой и холодным северным ветром.

Вечером десятого дня, когда до отъезда оставалось перетерпеть всего ничего, кто-то окликнул меня на набережной. Знакомый мужской голос. И не просто знакомый, а от которого в левом подреберье ёкнуло.

Он изменился. Повзрослел, коротко подстригся, но улыбка осталась прежней — совершенно чумовой, сразившей когда-то с первого взгляда.

— Сашка, ну где бы мы еще встретились? — Егор сгреб меня борцовским захватом, заставив сдавленно