Золотые мятежники - Элис Кова

Кварех даже не пошевелился в знак уважения. Его глаза не отрывались от ее глаз. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Арианна уже решила, что не даст ему права первого слова.

— Ты собирался сказать мне? — Она осторожно положила трубку, над которой они с Лютером работали, чтобы перенести Цветы Агенди через облака без повреждений.

— Что сказать? — Кварех нахмурился.

— Сказать, что твоя сестра была не лучше Ивеун.

— Что? — прошипела Кварех. — Ты прекрасно знаешь, что Петра не была похожей на Ивеуна. Ни в коем случае.

— Тогда что насчет тебя? — Она практически вскочила с кресла. — Что в твоем случае, Кварех? — Она ткнула пальцем ему в грудь, хотя не могла припомнить, чтобы пересекала комнату, чтобы добраться до него. — Ты лучше Ивеуна?

— Арианна, что случилось? — Кварех сжал ее руку своей. Не было никаких причин, по которым она не могла бы вырваться; у нее были силы. Но каждая ее часть вдруг почувствовала слабость. Арианна не могла понять, почему, пока не почувствовала, что глаза ее горят в уголках.

— Петра, вы…..вы держали Фентри в качестве рабов.

Кварех перевел взгляд с нее на дверь, через которую только что вышел Лютер. На его лице отражались эмоции, подгоняемые ветром истины, неоспоримой ни для кого из них.

Арианна отступила в сторону.

И он притянул ее ближе.

Его щека прижалась к ее щеке, и она сдержала первые слезы, прижавшись к его коже. Его рот был прижат к ее уху, и он произносил слова, которые она не знала, сможет ли услышать ее сердце.

— Мы никогда не воспринимали их рабами, Ари. Мы не смогли вернуть их домой.

— Ты лжешь. — Ее разум знал, что лучше, но сердце умоляло поверить ему. Оно болело за него, не считаясь с собственными чувствами.

— Я никогда не воспринимали их рабами, — уточнил он.

— Тогда освободи их.

— Это твое благодеяние?

— Нет, это то, что ты сделаешь для меня, если я тебе действительно дорога.

— И ты мне дорога. — Он придвинул уголок рта к ее губам, а затем и все губы.

Она прильнула к нему, подбирая прикосновение за прикосновением. Она ненавидела себя за это, за то, что нуждалась в нем, за то, что хотела его, за то, что хотела его.

Ева, прости меня.

— Освободи их, — повторила она. Это было единственное, за что она могла уцепиться. Все остальные достоинства она потеряла в тот момент, когда ее пальцы обвились вокруг его пальцев.

— Я освобожу. Когда стану Доно, освобожу, — произнес он.

И тут потекли слезы.

С тех пор как умер ее Мастер и любимая, она не плакала. То, что Арианна только что услышала, стало для нее приказом, который разлучит их. Это было известие, которое, словно лезвие, разрежет их на части, в то время как гигантская машина судьбы будет неумолимо вращаться, определяя судьбы всего мира.

Он станет Доно, а она — никем. Это был бы их конец.

Поэтому пока она потакала себе. Арианна отбросила всю гордость. Она потянула его за обрывки ткани, которые он называл одеждой, и прижалась к нему. Она ощущала изгибы слишком знакомой груди, вздымающиеся грудные мышцы, прежде чем они опускались к впадинам живота.

Руки Квареха переместились к ее лицу, прижали ее рот к своему, и они вместе дышали блаженное мгновение.

— Я скоро уйду.

— Когда? — Это слово прозвучало скорее как задыхающийся стон, впившийся в ее шею.

— Скоро. Я должна вернуться в Лум. Мне нужно привезти с собой цветы. Там уже готовы шкатулки для закаливания; не стоит медлить.

— Когда? — повторил он.

— Завтра? Скоро. — Она должна была вернуться в свой мир и оставить его в своем, иначе они впадут в то удовлетворенное состояние, которое притупляет насущные потребности всего, за что они стали отвечать.

— Тогда отдайся мне сейчас?

Как будто он предоставил ей выбор.

— Я требую кое-что взамен.

Он мрачно усмехнулся ей в плечо.

— Конечно, требуешь.

— Мне нужны твои легкие.

— Мои легкие? — повторил он.

Если бы он отдал их ей, возможно, она смогла бы заставить время остановиться. В эти застывшие мгновения она могла бы отпустить свое суровое осуждение за любовь к такому мужчине. Она могла бы наслаждаться им, как будто он не собирался входить в роль, которая запрещала ей стоять рядом с ним.

Это была бы единственная его часть, которую она могла бы сохранить навсегда.

— Отдай их мне. Сделай меня Совершенной.

Он сделал паузу и отстранился. Его брови нахмурились, когда он задумчиво осмотрел ее. Его длинные синие пальцы провели по ее белоснежным волосам и в задумчивости смахнули их со лба.

— Арианна, ты была совершенна задолго до появления Философской Шкатулки.

Если бы это было правдой.

— Отдай их мне. Пожалуйста.

— Если это то, чего ты хочешь от меня, то они твои. — Он снова поцеловал ее. — Я твой.

Кварех прижался к ее губам, обхватил ее талию руками, и Арианна забыла обо всех оговорках, когда он прижал ее к стене.

34. Флоренс

— С ним мы сможем сражаться с Драконами лицом к лицу, — обратился к Гильдии Револьверов Наместник Грегори. В его руке было оружие, которое он с легкостью поднял на плечо. Внешне оно напоминало винтовку, только короче и толще в стволе. Провода соединяли по всей его длине похожие на диски мультипликаторы, покрытые царапинами алхимических рун. — С ним мы больше не будем вынуждены полагаться на несовершенную алхимию или неудачные переговоры.

— А что с Философской Шкатулкой? — спросил один из посвященных слева от Флоренс.

Оценить состав гильдии было до ужаса просто. Все они теперь умещались в одной пещере в Подземелье. Здесь было около двадцати пяти подмастерьев, тридцать посвященных, три мастера и Наместник. По мнению Флоренс, Револьверы составляли пятую часть от прежней численности, а может, и того меньше.

— Клепальщики все еще работают над Философской Шкатулкой. Но тем временем это даст нам реальный шанс выбраться из Подземелья и сразиться с Драконами на открытой местности. — Грегори вернулся к демонстрации оружия. — На самом деле предварительную работу над оружием выполнила Мастер-Клепальщик, которая сама создала Философскую Шкатулку.

Когда между собравшимися в комнате людьми пронесся ропот, Шаннра поймала взгляд Флоренс. О Флоренс ничего не говорилось, и она могла смириться с тем, что не сделала ничего, кроме получения письма; но не было и упоминания ни о Мастере Оливере, — как знала Флоренс, не понравилось бы Арианне, — ни о последнем Наместнике Револьверов.

Она хотела спросить себя, как такой эгоистичный человек мог стать лидером Револьверов. Но