Соль и волшебный кристалл - Эбби-Линн Норр

что именно это она и делает. Если она на суше, мне ее не найти, это точно. Контакт установится, только если она в одном из связанных между собой мировых водоемов. Я представила себе, как она плывет рядом с китом, касаясь пальцами гладкой поверхности его тела.

Сибеллен.

Мое сознание потянулось к ее сознанию, прочесывая миллионы квадратных миль соленой воды. Мой стихийный зов устремился вширь и вперед, вздымаясь и пронизывая толщу воды, как несутся по воздуху звуки музыки.

Сибеллен, твой сын тебя ждет.

И наконец я ее нащупала – это было как теплое знакомое приветствие человека, с которым ты знаешь, что подружишься, если будет достаточно времени. Связь между нами была сильной, неизбежной и неподвластной пространству и времени. Она жива, она в океане, у нее цикл соленой воды, но разум ее не смыт солью, а теперь…

Она возвращалась.

Я не чувствовала, сколько прошло времени, но, когда открыла глаза, меня накрыло ощущение завершенности. Уверенности. Сибеллен ответила на мой зов так же, как раньше мама.

Оглянувшись через плечо, я увидела Эмуна и Антони, которые терпеливо ждали меня, стоя на скалах. Они переглянулись. У Эмуна был ошарашенный вид.

– Никогда не слышал ничего подобного, – сказал он. – Ты будто пела, и слышал я это душой, а не ушами. Получилось?

– Получилось. – Я встала и посмотрела на Балтику. Темные волны ее бурлили, в белых барашках отражался лунный свет.

– И что теперь? – нервно поинтересовался Эмун. Он обвел взглядом мое лицо, потом поверхность воды, потом снова посмотрел на меня.

– Ей нужно время сюда добраться.

– Не знаешь, как долго это продлится?

Я пожала плечами.

– Я почувствую, когда она приблизится. Вам остается только ждать. Она возвращается, Эмун. Ваша мать возвращается.

Он выдохнул облачко воздуха, но явно не знал, что сказать. Глаза у него увлажнились.

– Невозможное наконец случится.

Я обняла его, а он ответил мне крепким объятием и прошептал на ухо «спасибо».

* * *

Вышло все не так, как я ожидала.

Когда я позвала Сибеллен, у меня с ней установилась сильная связь, но стоило мне уйти с пляжа и вернуться к повседневной жизни, как это чувство пропало. Эмун каждый день спрашивал меня, где сейчас его мать, но я могла ему ответить, только если спускалась к воде и восстанавливала контакт.

Сибеллен находилась далеко к югу от Канарских островов, и перед ней лежал долгий путь, который ни одной сирене не осилить без остановок. Мне очень интересно было, каково это – ощутить призыв элементаля. Она слышала мой голос или чувствовала что-то, как рыбы боковой линией? Сохранялась ли у нее какая-то связь со мной в те часы, когда я ее не слышала и занималась своими делами? Она понимает, что происходит, или реагирует инстинктивно, не включая голову? Мне так о многом хотелось ее спросить, и по мере того, как шли дни и Сибеллен приближалась, я волновалась все больше и больше. Мы с Эмуном почти не в состоянии были общаться, потому что накручивали друг друга своим тревожным ожиданием: мне не терпелось познакомиться с другой сиреной, а ему – снова встретиться с матерью.

Эмун каждый вечер ходил со мной на скалы и терпеливо ждал, пока я нащупывала контакт с Сибеллен. В один прекрасный вечер, сидя у воды, я наконец оглянулась и сказала:

– Эмун, она уже очень близко. Может быть, завтра.

Он выдохнул и просто кивнул.

Через двадцать два часа мы с Эмуном и Антони сидели на камнях втроем. Антони был в куртке, шапке и перчатках. Ветер гонял волны и обдавал нас брызгами. Барашки на волнах кипели и бурлили, подошвы волн, напротив, под беззвездным небом казались черными.

Мы ждали – иногда разговаривали, иногда просто глядели на беспокойную Балтику, высматривая Сибеллен.

И она не обманула наших ожиданий.

Ее блестящая черноволосая голова появилась над поверхностью воды за камнями, где мы сидели. К нам Сибеллен была обращена затылком.

– Вон там! – хрипло проговорил Эмун. Он заметил ее первым, когда оглянулся через плечо.

Мы вскочили и помчались по влажным камням к берегу, глядя, как беспокойные волны играют длинными черными волосами Сибеллен и дружески подталкивают ее в обнаженную спину.

Я выбежала на пляж, не отрывая глаз от сирены, которая уже почти выбралась из воды, и сердце мое сжалось от волнения.

Она обернулась, и, хотя ночь черным плащом окутывала ее с ног до головы, мы, потрясенные, замерли. Даже если бы на весь берег той ночью пришлась бы только одна зажженная свеча, я узнала бы это лицо.

Мы с Эмуном вскрикнули одновременно – я изумленно, а Эмун отчаянным воплем маленького мальчика, который потерялся, но его нашли:

– Мама!

Глава 28

Она еще не полностью освободилась от власти соленой воды – я видела это по ее тревожному диковатому взгляду. Эмоции не торопились отражаться на ее лице. Ярко-синие глаза потемнели и остановились на мне, в них стало читаться узнавание.

Эмун, вытянув вперед руку, кинулся к маме.

Я похолодела, когда поняла, что он задумал. На ладони у него мелькнуло слабое сине-зеленое сияние, и это было как кошмарный сон за секунду до пробуждения. Блуждающий взгляд матери упал на Эмуна как раз в тот момент, когда он до нее добежал. Она никак не отреагировала, только склонила голову набок, слегка приоткрыв губы.

– Нет, Эмун! – крикнула я, давая волю русалочьему голосу. – Подожди!

Эмун потянулся к маме и положил камень ей на ладонь.

И тут же у нее подогнулись колени, и она стала оседать на песок.

Эмун изумленно охнул, но успел шагнуть вперед и поймать ее. Он повернулся к нам, перекинув через плечо ее обнаженное скользкое тело. Его синие глаза потемнели от ужаса.

– Что случилось? – хрипло, почти задыхаясь спросил он, потом обхватил мою мать за талию и взял ее на руки как следует, словно ребенка.

Слезы текли у меня по лицу ручьями. Я вытерла их, чтобы они не мешали мне видеть, но мир все равно превратился в мутное пятно. Я позвала Сибеллен, а ответила Майра.

– Мартиниуш был прав, – сказала я, подойдя, и смахнула маме волосы с лица. Глаза у нее были закрыты, лицо расслаблено. Я попыталась забрать у нее камень, но Эмун оттолкнул мою руку.

– Не трогай, тебе нельзя.

– Так заберите его! – воскликнула я. – Пока не поздно!

Антони попытался разжать маме пальцы, но не смог. Камень у нее в кулаке был заперт надежнее, чем в сейфе.

– Давайте-ка быстрее унесем ее в дом, – твердо и