Плюс-один - Дженна Левин

наклонилась и, прежде чем Реджи успел меня остановить, вытащила нечто, напоминавшее смесь дневника и арт-проекта, сделанного восторженным пятнадцатилетним подростком, только что освоившим клеевой пистолет. В нём было столько обрывков, деталей и украшений, что обложка едва закрывалась.

— Это твой буллет-журнал? — спросила я, искушённая начать перелистывать страницы. Но если буллет-журнал хоть чем-то похож на обычный дневник, то там хранились личные мысли Реджи. А лезть туда мне было бы неуместно.

Он сглотнул:

— Откуда ты знаешь про мой буллет-журнал?

— Кэсси сказала.

— Отлично, — пробормотал он. Осторожно взял вещь у меня из рук и аккуратно положил на кровать. — Да, это мой буллет-жкрнал. Он мне помог. Эмоционально, морально… или как это назвать. Гораздо сильнее, чем я ожидал, когда начинал.

Уязвимость в его голосе была неоспоримой.

— Конечно, это не моё дело, о чём ты здесь пишешь, — сказала я. — Но если это помогает тебе справляться с тем, через что ты проходишь, я считаю, это хорошо.

— Большинство записей не про Коллектив.

Реджи открыл обложку дневника. Затем стал медленно перелистывать страницы, давая мне несколько секунд рассмотреть каждую, прежде чем переходить к следующей.

Первые записи были очень короткими, с многочисленными зачёркиваниями и сухими списками — было очевидно, что сначала он относился к самой идее ведения дневника с полным презрением. Но это быстро изменилось. Записи становились всё более яркими: кусочки ткани, маркеры, наклейки всех цветов радуги, с помощью которых он отслеживал свои мысли.

— Давно ты его ведёшь? — спросила я, поражённая вниманием к деталям в некоторых поздних записях. Цветы, которые, должно быть, занимали часы, чтобы нарисовать. Наклейки всех возможных цветов. — И где ты вообще нашёл мишуру такого оттенка фиолетового?

— Я наткнулся на сайт, где буллет-журналисты делятся советами, — объяснил он. — Ты бы не поверила, какие они обеспеченные ресурсами. Не говоря уже о том, насколько свободно они раздают жизненные рекомендации.

Я уставилась на него:

— Ты общаешься с людьми в интернете?

— Не с людьми, — уточнил он. — С буллет-журналистами. Но да. И чтобы ответить на твой другой вопрос: я начал этот проект прямо перед тем, как встретил тебя. Хотя совпадение по времени случайное. Но не будем отвлекаться. Я хочу показать тебе вот эту страницу в конце. Я потратил на неё много времени. — Он замялся. — Её я как раз и доделывал, когда ты постучала.

Он закрыл глаза, будто собираясь с духом. Затем перевернул на последнюю заполненную страницу. Честно говоря, это было зрелище не для слабонервных: она была увешана розовыми и фиолетовыми ленточками, а текст был написан голубыми блёстками, напоминавшими мне тени для век, которыми я пользовалась в седьмом классе.

Но когда я прочитала слова, я ахнула.

Заявление о миссии: эти штуки всё ещё тупые, жаль, что журнал включает эту опцию на каждой странице.

Свидания с Амелией Коллинз по-настоящему: плюсы и минусы

ПЛЮСЫ:

Эффективность. Я не могу перестать о ней думать, так что если она будет рядом, это сэкономит время.

Я всегда буду следить за тем, чтобы у неё была еда, которую она может есть.

Ей нужно чаще смеяться. У меня хорошо получается её смешить.

(Я обожаю её смешить.)

Она заставляет меня забывать о жуткой бессмысленности моего существования (а также обо всех других ужасных вещах в этом мире).

(Она такая милая.)

Я ещё не занимался с ней любовью, и я ОЧЕНЬ хочу. (Честно говоря, думаю, ей бы это понравилось.)

Я бы посвятил остаток своего существования тому, чтобы сделать её счастливой, и думаю (???) ей это понравилось бы.

Постоянный доступ к живому историку (её отец).

МИНУСЫ:

Вся эта история с «бессмертный / смертный» действительно создаёт серьёзные логистические трудности.

(приписка: проконсультироваться с Фредериком о том, каково это — встречаться с человеком, но не говорить ему, зачем я спрашиваю, иначе он будет невыносим ближайшие сто лет)

Я не знаю, боится ли она меня или нет, а это, кажется, может быть серьёзным препятствием для настоящих отношений.

Я не знаю, испытывает ли она ко мне то же самое, что я к ней.

Встречаться с ней, а потом потерять её — может окончательно разбить то, что осталось от моего сердца.

Как это было и в Висконсине, игривый фасад Реджи приоткрылся достаточно, чтобы показать уязвимость, которую он скрывал от всего мира. Его сердце, может быть, больше не билось, но моё было в тот момент полно за нас обоих.

Я положила журнал на кровать и взяла его руки. Я не могла понять, дрожали ли они от волнения или мои собственные. Я провела большими пальцами по тыльной стороне его рук, пытаясь успокоить нас обоих.

— Я не рискую, — сказала я. — Никогда. Я училась в колледже, стала CPA и устроилась в крупную бухгалтерскую фирму. Да, потому что я была хороша в этом. Но ещё и потому, что это было безопасно. Я должна знать конец книги, прежде чем её начать. Я не могу справиться с неожиданностями. Всё, что не предсказуемо, пугает меня сильнее, чем я могу выразить словами.

Его челюсть сжалась.

— Понимаю, — сказал он. Он начал отстраняться, и я увидела в его глазах боль и ощущение отвержения — ясно было, что он совсем не понимает.

Тогда я схватила его за лацканы рубашки и поцеловала. Это был всего лишь лёгкий поцелуй, закончился так же быстро, как начался.

— Дашь мне закончить, пожалуйста? — спросила я, улыбаясь.

Реджи смотрел на меня с ошеломлённым выражением.

— Конечно.

Я наклонилась снова и едва коснулась уголка его губ перышком поцелуя. Его глаза закрылись.

— Я хочу попробовать это, — начала я, собирая смелость. — Несмотря на то, как сильно это выходит за пределы моей зоны комфорта. Я хочу попробовать нас. Потому что ты мне нравишься. Очень.

Он приоткрыл один глаз.

— Ты готова попробовать, даже если конец нашей истории будет противоположен тому, что уже написано?

Я немного замялась, но ненадолго.

— Я никогда не писала истории раньше. Может быть, будет интересно написать наш собственный конец, как думаешь?

Он улыбнулся мне, его руки поднялись, чтобы обхватить моё лицо, прежде чем он наклонился и поцеловал меня.

Я никогда не думала, что это может быть так приятно — быть в объятиях и поцелованной другим человеком. Я обвила его шею руками, подтянула ближе и подбадривала, хотя ему, казалось, и не требовалось дополнительного поощрения. Он приоткрыл губы, чтобы углубить поцелуй, и я ощутила приятный трепет по всей спине.

Я провела рукой по его широкой груди. Сердце не билось; только неподвижность. Он чувствовал, как