По праву крови - Ксения Родионова

Она добавила ещё виски. Я не возражал: ни против новой порции в моём стакане, ни против выводов Мии.

— Отрицать не будешь?

— Нет.

— Говнюк.

— Что есть, то есть.

— Она, наверное, нежная, да?

Не стал отвечать.

— Покладистая, там, — с завидным мазохизмом Мия продолжала ковырять эту мозоль.

Я усмехнулся, вспоминая, насколько «покладистая» Анна на самом деле. Искренняя в своих чувствах — да, глупая в скоропалительных решениях — абсолютно, покорная или покладистая — никогда. Мне только и оставалось, что надеяться на эту её строптивость. Пусть она поможет ей продержаться в гадюшнике Инквизиции.

Бутылка быстро пустела. Мия опустила голову на сложенные на стойке руки и теперь глядела на меня с хмельной улыбкой.

— Слушай, а если тот капитанчик твою принцессу пользует?

Я сполз со своего табурета.

— Тебе хватит. Давай отведу домой.

Слишком пьяная, чтобы протестовать, она повисла на моём плече. Мия жила в комнате над своей мастерской, заваленной кусками разобранных машин, механизмов в процессе починки и канистрами с маслом и алхимическими смесями. Мастерская располагалась практически за углом от клуба, даже закрыв дверь, мы всё ещё могли слышать шум веселья. Я усадил Мию в её потёртое кресло. Обивка местами была изгрызена её же механическими жуками, парочка из них сидела на верхушке спинки.

— Я ж тебе тэны обещала, — невнятно пробормотала она, когда я уже почти ушёл.

— Не надо. Отдыхай.

Мия скатилась с кресла и рухнула перед ящиком, из которого торчали разного рода железки, выудила оттуда две изогнутые детали. Даже в хмельном угаре она оставалась механиком до мозга костей. Её пальцы ловко присоединили контакты, пара искр для припайки, и несколько сигилов для обеспечения питания.

— Упрямый идиот.

Неуверенной походкой Мия вернулась ко мне и сунула готовые нагреватели. Она пошатнулась, руки ухватились за мою куртку, затем скользнули под неё. Не знаю, было ли то наваждение от виски или вырвавшаяся наружу подавленная злость. Мои пальцы запутались в её огненных кудрях раньше, чем я успел понять, что делаю. Она впилась ногтями мне в шею. Яростный поцелуй бросил нас в сторону верстака. Я махнул рукой, тяжёлые детали со скрежетом отъехали, освободив нам место. Подхватил Мию и усадил на столешницу. Она кусалась и царапалась, маленькая и упругая, как проволока, вцепилась в меня, не хуже собственных жуков. Эти поцелуи не давали тепла, только разрядку. Руки сжимали её костлявые, покрытые веснушками плечи. Мия смеялась, вновь кусая меня за ухо. Мой взгляд задержался на аккуратной груди, пальцы скользнули по розовым ореолам, вниз по теплому животу, и вдруг напряжение схлынуло, оставив горечь осознания.

— Нет, не могу, — выдохнул в её макушку.

— Всё ты можешь.

Она жадно притянула меня обратно, обхватила ногами, рука прижалась к моему твердому члену.

— Перестань.

Я расцепил её ноги и отступил, тяжело выталкивая из легких воздух. Губы горели от её укусов, а шея — от стыда. Не тот запах, не те касания. Мия ощущалась совсем иначе.

— Прости, я не должен был…

Она спрыгнула с верстака и сильно толкнула меня.

— Козлина ты!

Натянула рубашку и рывком распушила волосы.

— Прости, Мия. Я не могу… Прости…

— Пошёл на хер отсюда!

Я долго стоял за дверью и слушал, как она ругается и швыряет инструменты, в конце концов что-то разбила и убежала наверх. Резко выдохнул и побрёл в сторону темнеющих на горизонте скелетов деревьев.

Кот вернулся в хижину, пока меня не было. Он поднял голову и хрипло мурлыкнул, приветствуя или осуждая.

— Ой, вот ты не начинай.

Я умылся ледяной водой и рухнул на продавленную кровать, не снимая одежды. Кот запрыгнул на грудь, потоптался и улёгся. Стараясь не потревожить этого, кажется, нового хозяина жилища, я направил силу, чтобы подтолкнуть пару поленьев в печку и поджёг их кругом пламени. Кот дёрнул порванным ухом, вздохнул и опустил голову на вытянутые лапы, уткнулся в мой небритый подбородок.

Утром я собрал в кучу разобранный бойлер. Голова трещала от жуткого похмелья. Кот опять порадовал дохлой мышью, на этот раз даже упитанной. Желудок ответил реверансом в сторону мыши, но принять её отказался. Я покормил добытчика и принялся изматывать себя колкой дров, ремонтом забора и второй попыткой собрать нагреватель правильно. Всё — чтобы не сгореть от стыда и разочарования, то и дело вспоминая вчерашний вечер.

После обеда начиналась моя смена по поддержанию защитного купола на южной стороне. Сменил Крейга. Он в прошлом был владельцем пекарни, пока инквизиция не решила изъять предприятие, а его отправить добывать кристаллы этереита. После двух лет на приисках, Крейгу удалось сбежать ценой частичной потери памяти, когда подействовало табу, и полной потери слуха. Что ж, рецепт пышных булочек он, к счастью местных жителей, не забыл.

Я запитал защитные круги и расположился на наблюдательном посту, прислонившись к стене. С южной стороны открывался вид на ещё частично укрытые снегом поля и серую полоску леса вдалеке. Сквозь рваные тучи время от времени прорывались бледные лучи солнца, ветер нещадно трепал смотровую вышку. Я плотнее запахнул куртку и поджёг стоявшую рядом крохотную печку. Пока силы уходили на питание защиты, другими кругами пользоваться не удавалось, так что грелись мы дедовскими методами.

Уже в сумерках на пост поднялся мой сменщик — молодой паренёк из недавно прибывших, кажется, звали его Марком или Максимом. Я молча передал пост и спустился, меня почти сразу перехватила Мия.

— Ты в своих парадных штанах? — сразу ошарашила вопросом она.

— Что?

— Нет времени объяснять или переодевать штаны. Пошли.

Она потащила меня вверх по улице, мимо приветливо горящих уютом окон.

— Куда?

— Топай-топай, скоро узнаешь.

Я не мог понять, злится ли она до сих пор, но действовала так, будто вчера ничего не произошло.

Мы свернули в тупиковый проулок, куда выходили слепые стены домов. Небольшой экипаж ждал нас в укрытии теней. На водительское место непонятно каким чудом втиснулся Гастон. Мия влезла на сиденье рядом с ним, а мне указала назад.

— Куда едем? — спросил я, пытаясь устроиться внутри крохотного салона.

— Скоро узнаешь.

— Я надеюсь, это не из-за вчерашнего?

— Забудь.

Это было единственным, что Мия сказала мне за всю дорогу. Она время от времени перебрасывалась с Гастоном колкостями, но