Крик тишины - Дакота Уиллинк

смягчать слова и тянуть дольше, чем нужно, я пересекаю комнату тремя шагами и сажусь рядом с Джианной на диван. Протягиваю руку и открываю ладонь — на ней серьга в форме слезы, инкрустированная стразами.

— Узнаешь?

Она моргает, и проходит несколько секунд, прежде чем воспоминание всплывает.

— Похоже на те серьги, в которых я была в день свадьбы. Я потеряла одну, но…

— Это она, — перебиваю. — Та самая серьга, которую ты потеряла. Я нашел ее на земле после того, как ты ушла той ночью. Зашел внутрь, чтобы вернуть ее тебе, но замер, увидев, как ты споришь с мужем прямо у двери.

Ее глаза расширяются, и выражение предательства на лице становится слишком явным.

— Ты что, всё это время водил меня за нос, как дуру? — шепчет она.

Меня пронзает боль, когда я вижу, как в ее глазах блестят слезы — и понимаю, что она думает, будто я ее обманул. Я подношу палец к ее губам, чтобы заставить замолчать, и наконец решаю сказать всё, что так долго держал в себе.

— Ты не дура. У тебя один из самых ясных умов, которые я когда-либо встречал. Я понял это с той самой минуты, как мы познакомились. Я не мог перестать думать о том дне… о тебе. Ты была той, кто ускользнула. Я придумал сотни вопросов, которые хотел бы задать, если когда-нибудь встречу тебя снова. А когда выпал шанс — прямо здесь, в коридоре, — я онемел. Просто увидеть твое лицо снова было как удар молнии. То чувство вернулось мгновенно, и я едва мог дышать. С каждым днем оно только усиливалось. И теперь… теперь я могу думать только об одном. О том, о чем не хотел говорить, боясь, что ты сбежишь.

— О чем? — выдыхает она, так тихо, что я едва ее слышу. Ее глаза широко раскрыты, в них — испуг. Но мне всё равно. Я больше не в силах сдерживать чувства, бояться ее реакции. Она должна знать, насколько глубоки мои чувства.

— Я влюбляюсь в тебя.

Глава 32

Джианна

Смущенная, жду, пока дыхание выровняется, а сердце успокоится. Я всё еще не могу понять, что произошло в спальне с Дереком всего несколько минут назад. А теперь он сидит на моем диване с той самой сережкой, которая вызвала поток воспоминаний. Мне нужно, чтобы в ушах утих гул крови. Я чувствую себя больной, тело хочет только одного — очиститься от горечи, вызванной воспоминаниями.

А потом — его слова.

«Я влюбляюсь в тебя».

Пытаюсь понять, что за ними стоит. То, что начиналось на шатком фундаменте, превращается во что-то гораздо большее. Меня будто толкнули в спину, и я барахтаюсь в чудовищном водовороте эмоций, к которым не была готова. Понимаю, пора отступить. Если не сделаю это сейчас, потеряю равновесие и сорвусь с края. Сначала нужно разобраться с настоящим, а уж потом заглядывать в будущее. Не понимаю, как мы так стремительно пришли в эту точку, хотя его слова, без сомнения, звучали искренне.

Не говоря ни слова, оставляю его на диване и иду в спальню переодеться — натягиваю штаны для йоги и объемный свитер. У нас с Дереком едва ли был шанс побыть вместе, а мы уже ссоримся. Была ли это его вина или моя — не знаю. Знаю только, что не хочу этого. Этот путь мне слишком знаком. Я уже шла по нему. Одна ссора сменялась другой, а потом…

Не желая возвращаться туда — не желая даже на секунду верить, что Дерек может быть таким же, как Итан, — выхожу из спальни и начинаю мерить шагами гостиную. Эмоции захлестывают, мне нужно успокоиться. Не уверена, это грусть, смущение или злость. Возможно, всего понемногу.

Дерек сидит в полной тишине, будто зная, что я пытаюсь всё обдумать, прежде чем заговорю. Он положил сережку на журнальный столик, и ее блеск дразнит меня загнанными вглубь воспоминаниями.

Дерек видел, как я спорила с Итаном.

Помню тот момент так ясно, словно это было вчера. Инстинктивно начинаю тереть руку — ту, за которую тогда схватил Итан, — не в силах оторвать глаз от серьги. Вид ее ошеломляет, возвращает неуместные эмоции, которые я испытывала к Дереку — к другому мужчине — в день, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. Мне не до конца понятно, почему он всё это время хранил сережку. Это выглядит собственнически, и, наверное, следовало бы насторожиться. Тревожные колокольчики должны были зазвонить… но не звонят. Вместо того чтобы беспокоиться об этом, сосредотачиваюсь на более важном вопросе.

— Ладно, это моя сережка. Но это не объясняет, откуда ты знаешь мое настоящее имя.

— Сразу за дверью в банкетный зал висела табличка с вашими именами, — поясняет он. — Я не знал, что твоя фамилия Валентини, но имя — да, знал.

Возвращаясь мыслями к своей прежней жизни, вспоминаю черную табличку с золотыми буквами.

— Уокер — это, технически, моя фамилия. Валентини — девичья.

Мои слова звучат отчужденно, словно я сама себе чужая, пока пытаюсь осмыслить то, что он говорит.

— Почему ты не сказал, что знаешь мое настоящее имя всё это время?

— Я предпочитаю думать, что просто умолчал, а не солгал. Ложь — это то, чем занималась ты, — возражает он.

— Это несправедливо.

— Разве? Я терпеливо ждал месяцами, пока ты скажешь мне правду. Возможно, я и знал одну маленькую деталь, но остальное — заполнять тебе. А у меня такое чувство, что пробелов много.

Увидев выражение его лица, останавливаюсь, подхожу к дивану и сажусь рядом с ним. В его взгляде нет злости — только терпеливое ожидание. Возможно, мы не так уж много времени провели вместе, но ощущение такое, будто мы знакомы десятилетиями. Он больше не кажется чужим — он знаком мне каким-то необъяснимым образом.

— Я выдумала это имя, потому что скрываюсь от своего мужа-тирана. Я не разведена. Всё еще вполне законно замужем, — он кивает, будто уже знал это.

— Ты тоже знал?

— Что ты до сих пор замужем? Нет. Но я подозревал насилие. Когда я впервые увидел тебя здесь, ты представилась как Вэл. Конечно, я понял, что это не твое настоящее имя. И чуть было не сказал тебе это.

— Почему не сказал?

— Что-то в твоих глазах меня остановило. Ты выглядела по-настоящему испуганной. Я видел этот взгляд у многих женщин, приходивших на мои занятия по самообороне. А еще — твоя новая короткая стрижка, темные волосы… Я понял: ты скрываешь свою