Истинная: Вишневый Сад Попаданки - Инесса Голд

В миске была смесь густых сливок, сахара и пюре из «Медовой вишни».

— Оно тает, потому что ты злишься, — спокойно пояснил Рэйвен. — Огонь — это гнев. Лед — это спокойствие. Дыши. Представь снежинку. Идеальную, холодную, неподвижную.

Эрик зажмурился. Его маленькие бровки сошлись на переносице. Он вытянул пухлые ручки над миской.

Я остановилась в паре шагов, боясь спугнуть момент.

Воздух вокруг пальчиков сына задрожал. Сначала ничего не происходило, а потом с его ладоней сорвался поток голубоватого тумана. Не резкий, как боевой удар, а мягкий, обволакивающий.

Сливки в миске вздрогнули и начали густеть. По стенкам посуды пополз иней.

— Вот так, — шептал Рэйвен, направляя руку сына своей рукой. — Не морозь в камень. Оставь мягкость. Это десерт, а не снаряд для катапульты.

Смесь в миске превратилась в идеальный, розоватый шар мороженого.

— Получилось! — взвизгнул Эрик, открывая глаза. — Папа, я сделал зиму вкусной!

— Ты молодец, боец, — Рэйвен потрепал его по волосам. — У тебя контроль лучше, чем у меня в твои годы. Я в три года случайно заморозил кошку.

— Бедная киса, — посочувствовал Эрик.

— Киса оттаяла и потом еще десять лет гадила мне в тапки в знак мести. Так что справедливость восторжествовала.

Я не выдержала и рассмеялась.

Рэйвен мгновенно вскинул голову. Увидев меня, он просиял той особенной улыбкой, которая предназначалась только мне. Улыбкой человека, который выиграл джекпот у судьбы.

Он вскочил на ноги одним слитным, текучим движением и оказался рядом раньше, чем я успела сделать шаг.

— Почему ты ходишь одна? — в его голосе прозвучали привычные нотки гипеroпеки. — Где Марта? Где охрана? Тебе нельзя переутомляться.

Он подхватил меня под локоть, словно я была сделана из того самого сахара, который мы добавляли в мороженое.

— Рэй, я беременна, а не смертельно больна, — я закатила глаза, но прижалась к нему. Его тепло было моей личной батарейкой. — И я прошла всего двадцать метров от террасы.

— Двадцать метров по пересеченной местности, — парировал он, усаживая меня на расстеленный плед с такой осторожностью, будто я была ядерной боеголовкой с взведенным таймером. — Ты носишь принцессу. Мою дочь. Я требую соблюдения режима.

— А если там принц? — поддела я его.

— Исключено, — отрезал он безапелляционно. — Я договорился с мирозданием. Будет дочь. С твоими волосами и моим характером. Бедная Империя, она еще не знает, что её ждет.

— Мама! Пробуй! — Эрик подсунул мне ложку с мороженым.

Я попробовала.

Это было... совершенство.

Холодное, сладкое, сливочное, с ярким вкусом вишни и легким оттенком магии, который щипал язык, как пузырьки шампанского.

— Ммм... — промычала я. — Эрик, это шедевр. Мастер Гролл удавится от зависти. Мы можем открывать новую линию производства. «Мороженое от юного Герцога».

— Я буду продавать его за миллион! — заявил сын, в котором явно проснулись мои гены бизнесмена.

— Сначала накорми мать, коммерсант, — усмехнулся Рэйвен, вытирая сладкое пятно с щеки сына.

Мы сидели на траве, ели мороженое из одной миски, и над нами звенела ветвями Хрустальная Вишня. Она разрослась невероятно. Её корни пронизывали весь утес, скрепляя камень, а крона светилась даже днем, создавая над замком купол благодати. Монстры из Пустоши теперь обходили наши земли за сто лиг — свет этого дерева был для них как святая вода.

— К нам гости, — лениво заметил Рэйвен, глядя в сторону ворот.

Я проследила за его взглядом.

Во двор въезжала кавалькада. Но это были не имперские чинуши, которых я научилась отваживать высокими ценами и сложным этикетом.

Это были свои.

Полковник Даррен (он получил повышение год назад, но отказался переводиться в столицу) спрыгнул с коня. Он раздался в плечах, в висках появилась седина, но улыбка осталась той же — открытой и честной.

Следом за ним семенил Казимир. Наш домовой окончательно переквалифицировался в мажордома. Он был одет в миниатюрную копию генеральского мундира (подарок Рэйвена на юбилей) и тащил огромный поднос с пирожками.

— Здравия желаю! — гаркнул Даррен, подходя к нам. — Докладываю обстановку. На границе — тишина и скука. Твари спят. Зато на торговом посту бойня.

— Что случилось? — насторожилась я.

— Купцы из Южных Эмиратов подрались с делегацией гномов за очередь на погрузку «Вишневого Эликсира». Гномы утверждают, что они занимали с пятницы. Южане кричат, что у них скоропортящиеся верблюды. Пришлось применить водометы.

Рэйвен хохотнул.

— Мирные проблемы, — с удовольствием констатировал он. — Как же я люблю эти мирные проблемы.

— А еще, — Даррен хитро прищурился, доставая из седельной сумки свиток, перевязанный алой лентой. — Письмо из Академии. Они снова просят, умоляют и требуют прислать им образцы почвы и хотя бы один саженец «Железной Вишни». Обещают назвать новый корпус именем леди Алисии.

— Пусть назовут именем Казимира, — махнула я рукой. — Он больше вкладывается в удобрения. А саженцы... нет. Это стратегический ресурс. «Железная Вишня» растет только здесь, на крови и любви. В их пробирках она зачахнет.

Казимир, услышав свое имя, гордо выпятил грудь и сунул Эрику пирожок.

— Кушай, наследник. Силы нужны. Тебе еще Империей править.

— Не дай бог, — буркнул Рэйвен. — Пусть лучше садом правит. Нервы целее будут.

Вечер опускался на долину мягким, сиреневым покрывалом.

Гости разошлись. Эрика уложила спать Марта (теперь она была главной няней и грозой всех гувернанток).

Мы с Рэйвеном остались одни.

Мы стояли на той самой точке, где три года назад наши капли крови упали на мертвый корень. Теперь здесь был мощный ствол, теплый на ощупь, несмотря на хрустальную структуру.

Я прижалась спиной к груди мужа. Его руки привычно легли мне на живот, обнимая нас обоих — меня и нашу дочь (я знала, что он прав, это девочка).

— Она толкается, — шепнул он с благоговением.

— Она танцует, — поправила я. — Ей нравится музыка дерева.

Хрустальная Вишня действительно пела. Это был очень тонкий, на грани слышимости звон, который резонировал с нашими сердцами.

Я посмотрела на закат. Солнце садилось за горы, окрашивая снежные шапки в розовое золото. Внизу, в долине, загорались огоньки в домах поселенцев. Три года назад здесь не было никого. Теперь здесь был город. Город, выросший вокруг Сада.

— Знаешь, о чем я думаю? — спросил Рэйвен, уткнувшись носом мне в макушку.

— О том, что нам