Бессердечный любовник - Фейт Саммерс

— Саммер, — произносит он мое имя с теплотой. Его голос пробуждает воспоминания о более счастливых временах.

— Привет, пап, — отвечаю я.

— Ты действительно пришла.

Я киваю. — Я здесь.

Он прислоняет трость к двери и притягивает меня к себе. На мгновение я позволяю себе насладиться ощущением безопасности. Я почти чувствую себя той, кем была раньше. Той девочкой, которая жила мечтами.

Но когда он отстраняется и отпускает меня, я вспоминаю, что нужно быть осторожной. Это приветствие потому, что мы не виделись много лет, а не потому, что прошлое исправлено. Проблемы, которые у нас были, все еще существуют. Единственное отличие — время ушло, и все, что у нас есть, — это мы друг у друга.

— Входи. — Он жестом приглашает меня, и я быстро оглядываюсь через плечо на Эрика, который, как я и не подозревала, наблюдает за мной.

Я поворачиваюсь к отцу и захожу в его дом. Он ведет меня в гостиную, где на стенах выставлены его новые картины. Так странно видеть работы, о которых я не знала. Раньше я всегда знала, над чем он работает.

Я сажусь на диван, а он садится напротив, положив трость на бок.

— Я рад, что ты пришла, — говорит он.

— Я тоже. Рада тебя видеть.

— Еще лучше видеть тебя. Не могу поверить, что прошло так много времени.

— Да. Прошло много времени. — Я складываю руки, чтобы они не дрожали.

— Могу ли я предложить тебе что-нибудь выпить или поесть?

— Нет, я в порядке. Это я должна приносить тебе еду.

— Нет. Движение позволяет мне оставаться активным. У меня есть медсестра, которая приходит на несколько часов в день, чтобы помочь, и горничная, которая следит за домом.

— Это хорошо. Как ты себя чувствуешь?

— Не так плохо, как вчера. Кажется, все выровнялось. А ты?

Я качаю головой. — Не лучшим образом, папа, и не знаю, когда снова стану.

— Да. Я никогда не ожидал, что моя дочь умрет раньше меня. Ее было трудно похоронить… — Он выдыхает и прикусывает губу.

— Мне жаль, папа.

— Я знаю. Мне тоже. После того, как все уладится, ты планируешь остаться в Лос-Анджелесе?

— Я не думала об этом. Но я хотела бы увидеть тебя и позаботиться о тебе. — Я думала об этом. Я бы сделала это, если бы он хотел, чтобы я была рядом. Я бы проглотила свою боль и обиду и была бы рядом с ним, чтобы он не умер, ненавидя меня тоже.

— Это было бы здорово. Может, мы могли бы вместе упаковать вещи Скарлетт. Эрик сказал, что ты была у нее дома.

— Да. Мы убрали спальню. Там, возможно, еще один день работы, а потом придется выносить вещи.

— Я рад, что ты занимаешься ее делами.

— Просто трудно упаковать их навсегда.

У него тикает челюсть, и это меня настораживает. В лучшие времена папа обычно спокойный человек. Холодный и даже расчетливый. Но вы видите этот тик, это его подсказка. Оно как предупреждение, что внутри него бушует буря.

— Почему ты не пришла ко мне, когда у тебя были проблемы, Саммер? — спрашивает он, меняя направление разговора и направляя его именно в то русло, которого я боялась. — Я знаю, что ты все еще держишь прошлое против меня, но твоей ситуации в Монако было достаточно, чтобы ты отодвинула наши разногласия и пришла ко мне.

Я смотрю на него, не зная, как ответить. Мое дыхание сбивается, и все мои мышцы застывают. Когда я возвращаюсь мыслями в прошлое, я не знаю, как он мог говорить об этом, как будто это была какая-то ссора, которая у нас была, или как будто я идиотка с “проблемами с папой”. Ничего подобного.

— Папа… ты думаешь, что прошлое было просто разногласием?

В его глазах мелькает неодобрение. — Саммер, ты знаешь, о чем я.

— Боюсь, что нет. Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Но ты должен знать, почему я этого не сделала, — выдавливаю я.

— Я надеялся, что ты так сделаешь. Мужчины, с которыми ты имела дело, были достаточно опасны, чтобы ты пришла ко мне.

— Я знаю, но ты был последним человеком, к которому я бы пошла. Разве ты не помнишь, как ты вышвырнул меня с похорон мамы? — Я едва могу выговорить слова. — Разве ты не помнишь, как ты кричал на меня во все горло и говорил, как тебе стыдно за меня. Ты сказал, что я позор для тебя и семьи. Ты сделал это перед всеми на похоронах. Там было сто человек, и вот как ты себя вел. Вот как ты разговаривал со мной. Ты сказал мне, что я больше не твоя дочь, и ты не хочешь иметь со мной ничего общего. Ты сказал, что больше никогда не хочешь меня видеть.

Я помню слово в слово дословно.

Он замолкает, но не сводит с меня глаз.

— Ты бросил мне в лицо предсмертную записку мамы и сказал, что это моя вина, что она умерла. — Он сделал это, потому что мама написала в своем письме, что не может жить на этой земле, зная, что ее дочь соблазнила ее мужа и что ее дочь носит от него ребенка. — Ты знал, что мама ходит к психиатру из-за депрессии и проблем с наркотиками и алкоголем, но все равно винил меня.

В глубине души я знала, что мама знала, что Тед делал со мной, и она верила в правду, что я забеременела от него. Но все было перевернуто так, чтобы я выглядела как шлюха. Я не знала, как она могла это сделать, когда было так много признаков того, что ее муж издевался надо мной.

Было так много случаев, когда она находила кровь на моих простынях или синяки на моем теле, и закрывала на это глаза. Мой врач даже сказал ей, что я веду себя так, будто подвергаюсь насилию. Мне было четырнадцать лет, и она посмеялась над этим. В конце концов, вместо того, чтобы заподозрить Теда, она ревновала его к тому, что он хотел меня.

— Мне было шестнадцать, и я была беременна, а ты мне не поверил, когда я сказала, что он издевался надо мной, — говорю я, произнося слова, которые я произносила всего несколько раз. — Он лгал, и единственным человеком, который, как я думала, мог бы меня спасти, был ты, но ты избегал меня, и ты думаешь, я смогу просто это пережить?

— Саммер, мне все еще трудно поверить, что Тед мог так