Одно небо над нами - Марта Заозерная

клялась, что до конца беременности буду лежать, не вставая, если понадобится. А в итоге? Человек – существо непостоянное. Как только первичный морок спадает, мы снова бросаемся во все тяжкие, забывая страх одуряющий.

Платим за короткую память мы порой очень высокую цену.

Недавно мы с Лёшей обсуждали его влюбленность давнюю. В меня. Это даже не шок был. Катарсис.

В жизни такого ведь не бывает?! На деле бывает и не такое. В мужчину семь раз молния била, а он жив остался. Чудо? Чудо. Реальность? Реальность. Человек-громоотвод.

Во всей этой истории мне не нравится только одно – переживания Лёши. Он винит себя, что раньше в моей жизни не появился, не проявил должную инициативу. Я же иначе считаю. Та, прошлая я, всецело выгоревшая эмоционально, не то, чтобы удержать его не смогла, – сама бы сбежала, под гнетом собственных страхов и комплексов. Так или иначе необходимо соответствовать. Принцы в грязных нищенок только в сказках влюбляются. Какими бы ни были сильными чувства, видеть перед собой постоянно уставшую, злую, опустошенную девушку не хочет ни один мужчина.

По мнению психологов причина мужских измен так или иначе в большинстве случаев связана с их женщинами. Недовольная кислая мина даже на лице собственного ребёнка напрягает, что уж говорить о других случаях.

Путь до кабинета долгим оказывается. Каждый своим долгом считает со мной поболтать, спросить что да как, поздравить. Как только в кресло опускаюсь, такая слабость накатывает.

Сложно. Десять лет пустить под откос сложно. Но я обещала Лёше, что уволюсь. Геннадий Всеволодович подписывает заявление без лишних вопросов и без отработки. Звонит секретарю своему, говорит, что нужно ускорить процесс. Взамен просит только на связи быть, вдруг вопросы появятся. Я обязана ему очень многим.

– Отец, это правда? Ты совсем из ума выжил? Её нельзя отпускать, – в кабинет генерального Герман заваливается. – Она же сбежать хочет. Всё д**мо нам оставив разгребать. Совсем на голову отцу сесть решила? – и меня чтит вниманием своим. – У тебя совесть есть? Думаешь, если он отупел, то всё можно?

– Рот закрой, – позволяю себе вольность словесную, не задумываясь. – Это твой отец. Прояви уважение. Герман, напомни мне, пожалуйста, чем ты у нас отличился? Тем, что профукал двести миллионов, которые тебе выделили на развитие нового направления? – стараюсь о котиках думать, чтобы не заводиться. – Или тем, что жену чинуши поимел, и потом мы искали выходы на «повыше» чтобы пролонгировать договора аренды терминалов в порту? Язык у тебя не отсох? Даже когда ты вышеупомянутые миллионы спустил в унитаз, мы закончили год с чистой прибылью. И заслуга в этом твоего отца. Ты такими успехами никогда не блистал, – да и не будешь. Урод.

– Нашла себе мужика по… – маленькие злые глазки меня прожигают, лицо его багровеет. Разве что не валит пар из ушей.

– Продолжишь фразу – вылетишь из фирмы. Пошёл вон. Дверь с обратной стороны закрой, – гремит мой руководитель на весь кабинет. На моей памяти это впервые. Он на любимого сына никогда не ругается. Кровиночка. Наследник. Ну, подумаешь, туповат. С кем не бывает?

Герман удивлен не меньше меня, несколько секунд стоит с глазами распахнутыми. Затем на меня смотрит так, словно воткнуть в мой глаз острый предмет – его мечта голубая. Но всё же проваливает, давая нам с отцом его чай допить.

– Он не справится, Геннадий Всеволодович. У Льва потенциал больше.

Геннадий Всеволодович кивает, отлично понимая, о чем речь идёт. Завышенные амбиции без трудолюбия, гибкости ума, самоотдачи – путь в никуда.

Возвращаясь в свой, уже можно сказать, бывший кабинет, застаю в нём Лёшу. Стоит, опираясь на стол, руки в карманах брюк держит.

Вот предатели. Никто не предупредил о его появлении.

Опять мешаю работать ему.

Делаю вид виноватый, опускаю глаза в пол, вздыхаю, руки опустив вдоль тела.

– Иногда так хочется тебя придушить, – изрекает мой суженый. —Засранка. Беспредельщица.

– Шельма, – произношу, губу изнутри закусив, чтоб не смеяться.

Лёша не может меня отругать, у него физически не выходит.

Подхожу к нему и обнимаю, прижимаюсь щекой к его груди.

– Я не хотела тебя отвлекать от работы, милый. Просто чувствовала себя хорошо. Сил поднакопила, – трусь щекой о рубашку, вдыхаю приятный запах геля для стирки и самого Лёши. Так пахнет сбыча мечт. – Постоянно переживаю, что ты обанкротишься. Где я найду второго такого, да ещё и в меня влюбленного, – мы оба знаем, что я шучу. Хотя бы потому, что обанкротить его очень трудно.

– Поедем на тебя всё переоформим? Пока не поздно.

– У меня крыша от таких сумм поедет. Я бы лучше мороженое съела. В кровати, – произношу мечтательно, тему меняя.

Глава 48

Агата

Просыпаюсь от того, что солнечный лучик лица касается, скользит по нему, обжигая участки кожи нежным теплом. Откидываю голову назад и затылком упираюсь в плечо Стёпы. Завожу руку за спину и касаюсь его бедра. Горячее. Он всегда горячий. Самый согревающий на земле парень. Мой муж. Он во всем самый лучший. Сегодня ночью Сашуля плохо спала, и он сам к ней вставал – каждый раз – разрешая мне отдохнуть.

Больше всех Саша любит бабушку, затем папу. Я на почетном третьем месте, хорошо не с конца. Первое произнесенное слово было – бабабу. Предположительно в значении бабушка. Она, видя бабушку, всегда на глазах веселеет и нараспев тянуть «бабабууу» свое начинает.

Сейчас я не представляю своей жизни без неё. Без них двоих.

Поворачиваюсь к Стёпе, обнимаю его за торс со спины и плечо целовать начинаю. Покрываю поцелуями каждый участочек кожи, пальцами веду по обнаженному животу. Близость с ним вводит в беспамятство. Хочется, чтобы время наедине не прекращалось.

Степа во сне плечом дергает несильно, но кожа уже начинает мурашками покрываться. Веду языком от плеча к основанию шеи, после дую.

Агата. Девятнадцать лет. Люблю мужа касаться.

Без него