Отпускай - Ольга Сурмина

— Тогда найди ей мужа. — Кин закатила глаза. — Мужа, лицо у неё миленькое, какой-нибудь парень, у которого проблемы с нормальными женщинами, возьмет. В конце концов, она ходит? Ходит. Руки-ноги есть? Формально да. Как ты там сказал? Сорок семь она весит? Ну вот, сорок семь килограмм счастья кто-нибудь получит. Поможет, позаботится. Инвалидов куча, и все, вон, женятся, замуж выходят. Обыкновенная практика.

Белита опустила взгляд на собеседника и вздрогнула. Тут же отпрянула, сдвигая брови. Зрачки в лиловой радужной оболочке превратились в точки и, буквально, прожигали девушку насквозь. Словно мужчина сейчас смотрел не на любимую, а на матерого уголовника, который только что сознался в убийстве его семьи. Ей казалось, что, если она сейчас ринется в сторону, или что-нибудь скажет, он её ударит.

— Муж, говоришь? — Со стеклянными глазами переспросил Штайнер.

Кин нервно кивнула, затем медленно выдохнула. Он все еще с неприкрытой ненавистью сверлил взглядом её лицо, но никаких агрессивных выпадов не делал. Даже не повышал голос.

В коридоре послышался щелчок замка. Затем усталое кряхтение и топот низких каблучков. Молодой человек невольно улыбнулся, затем медленно повернулся к своей собеседнице:

— Бел, иди к себе. Мне нужно покормить «сестру», уже поздно.

— Угу, покормить, она же сама есть не умеет. — Проворчала девушка, но тут же отвела глаза. Не хотелось нарываться.

Нейт поднялся из-за стола, и с мягкой улыбкой вышел во тьму коридора. Белита семенила за ним, но, как только вышла, тотчас свернула на лестницу. Очевидно, что встречи с мисс Фастер не доставляли ей особого удовольствия, но ничего с ними не сделать. Штайнер диктовал условия жизни в доме, и очень неохотно шел на компромиссы.

— Эмма. — Мужчина глубоко вдохнул, пока по телу полз странный, нервный озноб. Улыбка становилась шире. — Томатный суп, помнишь? Мы договаривались.

— Блин. — Девушка устало потерла лоб, снимая туфли с усталых ног. — У меня сильно упало давление в городе, так что я уже поужинала. Прости, я завтра утром поем, обещаю.

— Да сколько можно!! — Со злостью рявкнул Штайнер. — Это что, шутка?! Я два часа танцевал у плиты, чтобы услышать это?! Сколько можно надо мной издеваться?!! Убираю твою комнату от пыли, чищу тебе одежду, разве что маникюр тебе не делаю!!!

— Нейт, я не просила тебя об этом обо всем. — Во тьме послышался тяжелый, отчужденный вздох. Девушка закрывала ладонью лицо. Все, что он говорил, было очень больно слышать. Каждый упрек ощущался как игла от огромного шприца, который закачивал в организм стыд и печаль. Внутривенно. — Спасибо за все, правда. Но… одежду можно не стирать, я справлюсь. И комнату можно не убирать, я могу протереть полки влажной тряпочкой. Могу, правда, не нужно меня так опекать. Я… справлюсь.

Справлюсь без тебя.

— Любой адекватный, ответственный человек стал бы помогать. — Процедил Нейт. — Пора бы начать ценить чужую любовь к двадцати двум годам!! — Мужчина осекся. — Чужую заботу и совестливость. То, что я даю тебе, просто нужно брать и ценить. И быть благодарной, это не так уж и сложно. Я всё в этом доме для тебя сделал!!! Все!! Никто не сделал бы столько, сколько я для тебя делаю!!

Фастер сжала зубы, и стала рыться в кармане бордовой куртки.

— Тогда вот тебе медаль. — Она с серьезным лицом вложила ему в ладонь сладость. — Ты её заслужил. Ты — самый ответственный, самый умный, самый сильный и самый добрый. Держи.

Штайнер шокировано, непонимающе уставился на ладонь, затем вновь поднял глаза.

— Ты издеваешься? — У него задергалось нижнее веко.

— Нейт. — Эмма вздохнула и отрицательно покачала головой. — Попробуй, они... очень вкусные. Я сейчас не могу дать тебе ничего кроме этой медальки. Могу, может, сшить тебе рубашку или галстук, если захочешь, но на это нужно время. Прямо сейчас у меня есть только это. Возьми.

Взгляд теплел. Мужчина странно усмехнулся и вздохнул.

— Ну. Медаль так медаль. — Игриво ответил он, затем склонил голову. — Хочешь, разделим её? Если будешь хорошей девочкой и съешь суп. Хотя бы чуть-чуть.

Фастер нервно покосилась на Штайнера. Он что, сейчас флиртовал с ней?

Да ну, бред какой-то.

— Нет. — Лицо становилось недоуменным. — Завтра.

— И как мне тогда тебя кормить? — Как-то странно спросил он. — Как мне тебя кормить, может расскажешь?

— Я сама поем, утром, обещаю. — Эмма натянуто улыбнулась, и медленно поплелась наверх. — Спокойной ночи.

Ступеньки обжигали ноги, а на лбу выступал пот. Однако, Фастер изо всех сил делала вид, что все нормально. Что научилась, справляется, что не нужно идти за ней. Не нужно. Хотелось немного покоя, хотя в этом доме о покое приходилось только мечтать. «Нужно купить таких медалек пару кило» — со вздохом подумала девушка. Судя по всему, «брат» внезапно захотел награды за свой непрошенный труд. А что еще можно дать «брату» помимо шоколадной медальки?

Штайнер с предвкушением смотрел вслед худому силуэту, однако, Эмма не шаталась. Не шаталась, не падала, и быстро скрылась с этажа. В зрачках мелькнуло разочарование.

Он медленно вернулся на кухню. Свет мутной луны падал на стол, скользил по паркету. Мужчина сел на стул, и тот под ним скрипнул. Послышался тихий звук рвущейся фольги.

«А неплохо» — пронеслось в голове, когда шоколад коснулся языка.

Вкусно.

Но мало.

«Я буду хорошем мужем» — одними губами сказал Нейт, глядя на собственное отражение в оконном стекле. Смазанное, но все равно слащаво-эстетичное. Красивое. С прямым подбородком, ровными темными бровями и фиалковой радужной оболочкой. Он будет хорошим. Нежным, заботливым, ответственным. Щедрым.

Верным.

* * *

Не спалось. Фастер нервно ворочалась с боку на бок. И так, и этак заворачивалась в плед, и все равно веки не хотели смыкаться. Словно живые, без привычной логики качались шторы: то право, то вперед, то вообще приподнимались. Едва заметно ощущался запах лимонного моющего средства. От химозного аромата свербело в носу, хотя тот почти выветрился. Хотелось кашлять. Темный силуэт шкафа монументально возвышался над окружающим пространством, и от него падала черная тень. Чуть блестели очертания швейной машинки.

Эмма равнодушно изучала глазами узоры на обоях, пока не скрипнула дверь. Тут же по спине пополз нервный холод, и девушка рефлекторно съежилась. Зажмурилась. Зачем бы он не пришел, пусть думает, что она спит. Со спящим человеком говорить не выйдет.

Однако, Штайнер не говорил. Он чуть откинул плед и, казалось, пытался лечь рядом. В горле начинал расти ком, а холод на коже усиливался. Какого черта