Город Тысячи Пещер - Анна Синнер

не являлась. Она была воительницей, а на поле боя всяческие изыски ни к чему. Принцесса предпочитала кессарийский, как дань уважения матери, умершей при родах. Хотя и на языке эсгаров Кассея тоже изъяснялась вполне свободно.

– Что он сказал? – Лиор, в отличие от племянника, кессарийским не владел.

– «Кто это сделал», – Аста не сводила глаз с Беатрис.

Кессарийский у эльфа, конечно, хромал. Две ошибки в одной фразе. Но Беатрис его поняла. Порылась в складках платья – шторы, выудила какую – то пуговицу и протянула свое «сокровище» Эннариону. Иллай стал еще бледнее и уже просто сел на пол, облокотившись спиной о стол:

– Это что… Какой – то герб?

Не какой – то. Пара вензелей, скрещенные мечи и золотой лев над поверженным чудовищем… Чем – то вроде грифона. Аста снова всхлипнула. На этот раз от ужаса:

– Это пуговица от кителя Винсента. Винсента Деналя. Его личный герб.

Рейден плотнее прижал ее к груди. Пару секунд на кухне царила полная тишина.

– Лиор, можешь посмотреть? Что этот… Сделал с моей сестрой, – Иллай был просто в отчаянии.

Аста всерьез опасалась, что еще пара секунд и принц упадет в обморок. Вампир тихо вздохнул:

– Прости, я пустой. Все влил в щит над академией. Придется подождать пару часов.

– Зачем ждать? Я могу, – Эннарион, как всегда, огорошил.

– С ума сошел? – Иллай вскочил на ноги и принялся метаться по комнате, как раненный зверь. – Сестру мою угробить решил?

Эльф закатил глаза и взял «Беатрис» за лапу:

– Успокойся. Дядю же читаю, и вон… Вполне живой.

Что – то Аста не совсем поняла, как именно работает сила Эннариона, и в какой момент способности молодого менталиста становятся губительными. Ледышку в столовой «живым» назвать было сложно, эльф едва не убил наглого мальчишку. Но Иллай, видимо, знал что – то, чего не знала Аста.

Эннарион закрыл глаза. «Беатрис» удивлено пискнула, но лапу не отдернула. В глазах чудовища Аста заметила серебристые искорки. Интересный у эльфа метод. Она ни разу не видела, чтобы «владыки разума» работали через прикосновение.

– Вот же… – Эннарион рвано выдохнул и отпустил лапу.

Иллай побледнел еще сильнее:

– Что там?

Эльф с трудом поднялся на ноги.

– Давай я лучше покажу. Только будет больно, ты все – таки человек.

Вот оно что. Значит, нестерпимую боль сила эльфа приносит только людям. Ну и ладно. Аста далеко не неженка:

– Я тоже хочу это видеть.

Если Эннарион и удивился, то виду не подал. Только протянул руки ей и Иллаю, пояснив:

– Без рук больнее будет. Когда станет совсем невыносимо, отпускайте, и дело с концом.

Аста аккуратно выбралась из объятий Рейдена и сделала шаг вперед. Удивительно, но герцог и слова не сказал, хоть и был мрачнее тучи. Надо же, как тонко он ее чувствовал. Она хотела знать правду. Хотела знать, что случилось. Неужели Винсент действительно был способен на такое? Проклясть ни в чем не повинную девушку, превратив ее в ужасающего монстра? Одно дело приворот, но проклятье…

Иллай взял эльфа за руку и закрыл глаза. Аста последовала его примеру. И началось. Такой боли она в жизни не испытывала. Даже тогда на Фьяльке, когда ее сковало льдом. Из носа пошла кровь, а где – то далеко послышался взволнованный голос Рейдена. Земля под ногами ходила ходуном, но Аста зажмурила глаза и терпела. Воспоминания Кассеи были спутанными. Хаотичные обрывки. Поле боя. Шантилар, раненый в живот, но отдающий приказы. Кандалы. Сырой подвал. Шатер. Винсент. Совсем еще юный, красивый, нарядный… На одном колене и с кольцом. И хлесткий ответ. «Да я лучше прямо сейчас отправлюсь в сады Накиры, чем стану женой такого ничтожества.» Искаженное гневом лицо Винсента и слова проклятия. Черный вихрь, окутавший принцессу. Тьма. Боль. Отчаяние. Полыхающий Эльсинор. Дом в разрушенной деревне. Рейден, застывший на крыльце…

Именно герцог и не дал ей досмотреть воспоминания Кассеи.

– Хватит! – рявкнул прямо над ухом и отцепил ее от эльфа.

Боль мгновенно исчезла. Аста открыла глаза и совершенно не аристократично вытерла кровь с лица собственным рукавом.

– А ты стойкая, Берлейн. В отличие от некоторых, – эльф усадил еле живого принца на стул. – Ты как? Совсем плохо?

Иллай даже не ответил, только мученически вздохнул.

– Кто нибудь из вас троих запомнил слова проклятия? – Лиораэль склонился над столом и приготовился записывать, выудив из кармана листок бумаги и маленький карандашик.

Аста покачала головой:

– Нет, там все отрывками. Я и малейшего понятия не имею, что это вообще за проклятие такое.

Иллай снова обреченно вздохнул и положил голову на стол.

– Да уж. Перспектива не радужная, – вампир бросил письменные принадлежности и сел рядом с Иллаем. – Хорошо, хоть принцесса бодрости духа не теряет.

Аста невольно улыбнулась. «Кассея» заедала стресс, с аппетитом чавкая пирожком, но глаза чудовища выдавали нешуточный испуг.

– Убьем Винсента, и она навсегда останется такой, – задумчиво произнес Рейден. – Надо поймать его и заставить снять проклятие. Или Лиор мог бы покопаться у него в голове… Астория, он умеет ставить ментальные блоки?

– Умеет, еще и артефактами увешан, как новогодняя елка.

Иллай вдруг поднял голову и оживился:

– А если Лиор его укусит? Это ведь лишает человека воли. Ненадолго, но должно хватить.

– Давайте мы пока никого кусать не будем, – у Асты за спиной раздался голос Кайрана. – Есть вариант попроще.

Демон стоял на входе. С венком в руках. Ее венком со свадьбы! Иллай вскочил со стула:

– Кессарийские фиалки! Боги… Как мы вообще о них забыли! Астория, можно взять один цветок?

– Одним цветком тут не поможешь, – Аста молча взяла венок из рук Кайрана и подошла к чудовищу.

«Кассея» растерялась и отложила пирожок, но надеть венок себе на голову позволила. Асту едва не сбил с ног мощный воздушный вихрь, окутавший чудовище. Повезло, что она успела отскочить назад и зацепиться за Рейдена. Вихрь был такой же, как в обрывках воспоминаний. Только не черный, а всех оттенков радуги. Как фиалки. Сами же цветы почернели и скукожились. Все до единого. Но оно того стоило…

Ветер стих, и перед ними стояла Кассея. Больше не зеленая и совсем не страшная. А такая, какой Аста ее помнила. Высокая, с золотистой кожей и буйными рыжими кудрями. Платье из шторы, что на тощей фигурке чудовища висело безжизненной тряпкой, едва прикрывало бедра и совершенно не выдерживало роскошных форм принцессы. На груди тряпка и вовсе натянулась так, что, казалось, одно неверное движение, и Кассея предстанет перед ними в чем мать родила.

Аста вцепилась в руку Рейдена и уже не сдерживала