Сильверсмит - Л. Дж. Кларен

становлюсь сильнее. Когда я смотрела на свое обнаженное тело в зеркале перед купанием, ребра уже были не так заметны. Да и при восьми часах тренировок в день я все время чувствовала голод.

Мне удавалось избегать напряжения между нами и отвлекать себя от тоски по его близости до одного пасмурного зимнего дня — за три дня до солнцестояния.

Я сидела, скрестив ноги, на краю низкого утеса, глядя на поле, по которому когда-то мчалась на черной кобыле в свой день рождения. Теперь оно было покрыто тонким слоем снега, переливающимся всеми цветами под лучами зимнего солнца. Будто туманное покрывало, напоминающее, что времена меняются, а мгновения не вечны.

Свобода, полет — вместе с той черной кобылой — тоже не были вечными.

Я услышала знакомые уверенные, быстрые шаги, и они остановились у меня за спиной.

На колени упала монета.

— Монета за твои мысли, Элла?

Я судорожно вдохнула при звуке его голоса. Между нами повисла долгая, тяжелая пауза — болезненная, наполненная всем тем, что не требовало слов.

— Пожалуйста, — добавил он хрипло.

Я подняла на него глаза и кивнула.

Он облегченно, тихо выдохнул и опустился рядом, тяжелые подошвы ботинок заскребли по камню.

Прошло несколько длинных, безмолвных минут. Мы просто сидели, глядя на поле за конюшнями, пока он наконец не произнес:

— Ты избегала меня.

Я сглотнула.

— Да.

Он повернулся ко мне.

— Если это из-за последней тренировки, на следующий день после нападения, то я хочу, чтобы ты знала…

— Не из-за этого. Я знаю, почему ты так поступил.

— Правда? — он скользнул взглядом к моим пальцам, теребившим край плаща.

— Да.

Из леса за спиной донесся протяжный, печальный крик горлицы. Я восприняла его как приказ богов — дыши. Просто дыши. Найди в себе смелость сказать правду.

— Я не понимаю, как тебе это удается — читать меня, знать, о чем я думаю, видеть мои страхи, — я подтянула колени к груди. — Мне не нужно говорить тебе, что я боюсь встречи с Симеоном в Бриннее, ты и так это знаешь. Мне не нужно рассказывать, как тревожно мне из-за Пещер, из-за всех тех людей, что ждут меня там, или как я боюсь быть кем-то, кем не являюсь. Мне не нужно говорить тебе ничего, чтобы ты понял. Ты просто… знаешь.

Вдалеке ветер вспугнул птиц, и они взметнулись над лесом стройным, черным облаком, кружась в едином порыве. Я чувствовала на себе его взгляд — тяжелый, сосредоточенный, но спокойный, будто он удерживал меня на поверхности, не давая утонуть в собственных мыслях.

— Я хочу помочь этим людям, — продолжила я. — Хочу сражаться. Думаю, я становлюсь сильнее… но начинаю понимать, что… — я стиснула зубы, боясь взглянуть на него, зная: если посмотрю, то не смогу сказать ни слова больше. — Понимаю, что мне придется чем-то пожертвовать, и именно поэтому я избегала тебя. Потому что больно знать, что они заставят меня отказаться от тебя. Ведь так? — дыхание сорвалось, слеза скатилась по щеке. — От тебя. От моего наставника, моего… друга.

Избегая его, я оставляла в себе незаживающую пустоту. Когда я злилась, я хотела рассказать ему. Когда боялась, искала утешение в нем. Когда добивалась успеха, жаждала его похвалы. Когда была счастлива, мечтала разделить это счастье с ним. Хотела видеть, как на его лице вспыхивает радость в ответ на мою улыбку. Несмотря на всю его жесткость и ярость, я тянулась к нему. К его глубокому смеху и дерзкой улыбке. К чувству безопасности, к его заботливым, осторожным прикосновениям.

К тому, как он заставлял меня хотеть жить и сражаться.

Я не знала, что такое любовь, но думала, должно быть, она похожа на это.

Всего за несколько недель я нашла в нем родственную душу, как будто наш союз был заключен богами задолго до пророчества ясновидящей королевы. Иногда мне казалось, что он часть меня самой, и ни время, ни расстояние не смогут разорвать упрямую нить, связывающую нас.

Но Гэвин Смит был — и всегда останется — мужчиной, оплакивающим потерянную жену. Тем, кто не признает правил и готов бросить вызов любой власти. А то, что я чувствовала рядом с ним, не могло сосуществовать с Элиасом Уинтерсоном — человеком, за которого я должна выйти, чтобы сохранить армию, победить Молохая и спасти мир.

— Когда я приду в те Пещеры, — прошептала я, подняв на него взгляд, — они заставят меня попрощаться с тобой, правда?

Его горло дернулось, он сглотнул и уставился вперед. Лицо оставалось непроницаемым, но в глазах стояла боль.

— Да.

Я позволила слезам катиться молча. И, словно это был последний шанс прикоснуться к нему, обвила руками его крепкую, теплую руку и прижалась.

Да, я могла сделать это в последний раз. Могла и дальше держать дистанцию, как последние дни, а могла ценить каждую минуту, что у нас оставалась, ведь прощание будет болезненным в любом случае.

— Но у нас есть хотя бы неделя, — я отпустила его и с надеждой посмотрела прямо в глаза. — Нам ведь еще нужно попасть в Бриннею, и я не нашла свою силу. Симеон не сможет отправить меня к Элиасу, пока я не открою то, на что они все рассчитывают. Так ведь? Ты можешь остаться со мной, пока я ее не найду, правда?

Он резко вдохнул, глаза метались между моими глазами и губами.

— Ариэлла, я…

Земля дрогнула под нами, и по телу прошла живая, пульсирующая волна энергии.

Справа вспыхнул огонь, поднялся дым и послышались крики — ужасающая разрушительная вспышка.

Грохот прокатился по Товику. Храм рушился.

Глава 21

Ариэлла

Каким-то чудом — или, скорее, от ужаса — я поднялась быстрее, чем Гэвин, хоть и был совсем рядом. Ударная волна длилась всего секунду, но я почувствовала, как стена давления вытянула кислород вокруг нас, словно затмение, сотканное из огня.

Будто сам ад вырвался из чрева храма, выдрал его сердце и втянул жизнь и воздух обратно в землю.

Я спотыкалась, пробираясь сквозь деревья вниз по каменистому склону к храму, совсем рядом с таверной, где были мои друзья…

Глаза жгло, я ускорила шаг.

Мои друзья.

— Джемма! — закричала я, выбегая на мощеную дорогу.

Воздух был пропитан пеплом. Я закашлялась, но продолжала бежать сквозь вихри раскаленных искр, не заботясь о том, что они жгут кожу. Это было бы благословением богов, если, как в тот день, когда мы с Эзрой были здесь, храм снова оказался пустым во время взрыва.

Я в ужасе застыла, глядя, как внутри храма бушует огонь. Радужные витражи