Сильверсмит - Л. Дж. Кларен

лопались, тяжелые глыбы камня рушились, когда жара распирала стены, разрезая некогда величественное святилище. Матери хватали детей, пятясь прочь от обрушивающегося великолепия, крича в ужасе.

— На помощь!

Я обернулась на голос.

— Прошу! Мой мальчик, мой мальчик! — невысокая женщина с короткими каштановыми волосами стояла на коленях в осколках стекла и камня, прижимая к себе безжизненное тело маленького мальчика.

Я подбежала и упала на колени с другой стороны. Ему было четыре, может, пять — светло-русые волосы, веснушки. Слишком добрый, слишком чистый для этого дерьмового мира. Побочный ущерб в войне, где жадные до власти ублюдки воюют между собой.

Сдавленный всхлип вырвался из моего горла, когда я увидела глубокий разрез через ключицу, будто огонь лизнул его, а потом добила осыпавшаяся каменная плита. Слишком глубокий порез, слишком близко к горлу. Кровь собиралась под ним, растекаясь все шире.

Перед глазами вспыхнуло лицо другого мальчика.

Я захлебнулась рыданием и, не раздумывая, прижала ладони к ране ребенка. Сквозь слезы молила богов о милости. Что бы им ни понадобилось, какие бы части меня ни пришлось забрать — я умоляла позволить исправить то, чего не смогла остановить год назад.

Я молила за Олли.

— Пожалуйста, — прошептала я, зажимая глаза. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Ужас сжал горло, воздух вырвало из легких, и на миг я будто взлетела. Вокруг — вихрь мерцающего оникса. Веревки из самой тьмы извивались, обвивая запястья и лодыжки, удерживая меня где-то, где не существовало ни гравитации, ни времени.

Пока меня не бросило в центр двенадцатиспицевого колеса.

Резкая боль взорвалась в лодыжках от удара. Я пошатнулась, оперлась ладонями о землю, заставляя себя дышать — вдох, выдох — и подняла взгляд, осматриваясь.

Время застыло. Вокруг меня возвышался храм Сельварен, но теперь Эзры рядом не было. Не было и нападавших, которых зарубил Гэвин. И самого Гэвина я не видела, но чувствовала, что он где-то рядом, как якорь, удерживающий меня в настоящем.

Но храм ведь только что обрушился… значит, все это происходит в моей голове.

Зал дрожал, как и каждая часть разноцветного святилища, и вдруг я поняла, что вращаюсь. Нет — это они. Каждая спица колеса была соединена с одним из двенадцати богов, и пока мои ноги стояли на маленьком серебряном круге, колесо гнало пространство по часовой стрелке. Все быстрее и быстрее, пока цвета не слились в свирепый, радужный шторм.

Холод страха прошелся по позвоночнику. Оно крутилось слишком быстро. Маленький серебряный диск не выдержит, треснет, и колесо сорвется с оси, швыряя каждую спицу наружу, пробивая и руша витражи святилищ. А меня выбросит вверх, обратно, во тьму того удушающего чистилища, откуда я сюда попала.

Я опустила взгляд, отчаянно ища хоть какой-то выход — способ остановить это. Нахмурилась, ведь под ногами царило ненормальное спокойствие. Серебряный диск оставался неподвижен, даже не дрожал, и я тоже словно слилась с ним воедино.

Я была осью. Я удерживала их.

Двенадцать богов вращались, но пока я стою — будут стоять и они.

Где-то за спиной я слышала крик матери мальчика — ее мольбы о его жизни — и вспомнила, зачем я здесь. Паника змейкой проскользнула по венам. У него оставалось мало времени. Я не видела нить, тянущуюся из его груди, но чувствовала ее.

Его жизненная линия звала на помощь. Звала меня.

Слова вспыхнули перед глазами. Я провела часы в библиотеке, перелистывая книгу Сельваренов в поисках ответов: огонь, вода, лед, ночь, ветер, движение предметов силой мысли… и исцеление.

Я прижала ладони к ушам, чувствуя, как давление сжимает виски, и в отчаянии пыталась вспомнить, какая спица отвечает за это.

Мать снова закричала, умоляя богов, и я тоже выкрикнула последнюю, отчаянную молитву, чтобы этот мальчик не умер, даже если мне, оси колеса, придется треснуть, чтобы спасти его.

Правая рука выстрелила вперед и потянулась к зеленому.

Храм исчез, и вспышка изумрудного света прожгла темноту за закрытыми веками. Воздух наполнился запахом жасмина, сменившимся железной остротой крови и плоти, когда рана мальчика задымилась, обожженная, и начала затягиваться.

Когда я открыла глаза, я поняла — не что почувствовала, а кого.

Виридиан. Бог исцеления и возрождения.

Я вздрогнула, вырвала руки из-под мальчика и, дрожа, отползла назад, испугавшись силы, которую не умела удержать. Испугавшись себя, того, что могла сделать с ним. Слабо держась на ногах, спотыкаясь, я врезалась в теплую стену мускулов. Чьи-то знакомые руки поймали меня.

— Все хорошо, ты не причинишь ему вреда, — прошептал Гэвин, его губы почти касались моего уха. Голос был тихим, только для меня. Стальная рука обвила мою талию, притягивая ближе. — Ты бы никогда не причинила ему боль, Элла.

Грудь его содрогнулась, но не от рыдания, а от короткого, выдохшегося смешка облегчения.

Я боялась смотреть вниз, но, когда все же осмелилась, увидела то же, что и Гэвин. Глубокий, смертельный разрез на шее мальчика исчез. Он лежал в луже крови, но она больше не текла.

Маленькие серые глаза дрогнули и открылись.

Мать вскрикнула и зарыдала от радости, обнимая сына, который уткнулся ей в грудь, ища утешения. Мое сердце треснуло при этом зрелище и от внезапного осознания, что я никогда не тянулась так к своей матери.

— Спасибо! — выдохнула она с глазами, полными безумной благодарности. — Ты… наш… наш Серебряный Ангел, спасибо!

Я не могла найти слов. Меня трясло, и я только кивнула, позволяя Гэвину поднять меня на ноги. В теле бушевала слабость и поднималась волна тошноты и головокружения, будто исцеление выжгло во мне что-то важное.

Гэвин обнял меня крепче и почти понес к таверне.

Вокруг все было в дыму и пепле: обугленные дома, завалы, жители, спешащие тушить пламя. Казалось, многие больше пострадали от ужаса и шока, чем от самого взрыва. Лишь несколько зданий оказались достаточно близко, чтобы их задело огненной волной.

Передняя стена таверны была выбита напрочь. Сквозь клубы пыли я видела руины: расколотые столы и стулья, обломки, разбросанные по полу, на котором мы танцевали всего несколько дней назад. Под ногами хрустело стекло от люстр Даймонда. В лучах сумеречного света в воздухе плавал серый пепел.

Я опустила взгляд и заметила кровавый след, тянущийся от порога вглубь, будто раненого тащили внутрь, а потом услышала мужской крик. Пронзительный, мучительный.

Я бросилась к двери и застыла. Каз лежал на полу, распластанный на спине. По обе стороны от него находились Джемма и Финн. И его нога… Левая нога была почти полностью оторвана у голени, держась на лоскуте ткани и мяса — кровавый, разорванный обрубок.