Сильверсмит - Л. Дж. Кларен

Эзра покачал головой.

— Элиас…

— Если Элиас не счел нужным лично сопроводить меня в Пещеры, значит, подождет еще несколько недель, — отрезала я. Слова сорвались резко, звонко, как удар хлыста.

Краем глаза я заметила, как уголок губ Гэвина дрогнул — еле уловимая искра гордости, которую он тут же подавил, сжав челюсти.

— Каз, — я опустилась на колени, положив дрожащую ладонь на его гладко выбритую щеку. Он то приходил в себя, то терял сознание, и я не была уверена, слышит ли он меня. — Ты поедешь домой. Джемма, Финн и Эзра отвезут тебя. К Марин и малышу.

Пот катился по его бледной коже.

— Марин меня проклянет, если я не привезу обратно свою королеву.

— Тогда скажи ей, что это был приказ, — я стиснула зубы, чувствуя, как слезы жгут глаза. — Приказ ее королевы. И что я… — горло перехватило, страшно было даже обещать. — Я приду, когда буду готова, — я все-таки улыбнулась, потому что следующее сказанное было правдой. — Мне ведь нужно познакомиться с вашим чудесным малышом.

Его ответная улыбка была самой сильной из всех.

Финн и Эзра остались с Казом в задней комнате таверны, куда его перенесли на диван у очага, пылающего жаром и светом. Я смотрела, как Даймонд навешивает на дверь железный засов. Теперь, когда фасад здания выгорел дотла и главный зал остался открытым всем ветрам, доступ внутрь был свободным.

Мне стоило огромных усилий не броситься помогать жителям Товика разгребать обломки храма, но Даймонд уверял, что пострадавших почти нет. Об остальных заботились целители, а старейшины города уже искали источник взрыва. Мое участие, говорил он, нужнее в другом — подготовить друзей к дороге.

Так я и сделала. Отправилась на кухню, чистила и варила картошку, резала хлеб и мясо, делала все, что могло бы поддержать их в пути до Пещер. Я не знала, сколько займет дорога верхом, но уж точно меньше, чем путь из Уоррича в Товик пешком.

Для Каза каждый лишний день пути мог стоить жизни.

От печи и дровяной духовки на кухне стояла невыносимая жара. Я распахнула окно над широкой металлической раковиной, впустив свежий зимний воздух, чтобы хоть немного остудить потное лицо, и услышала крики Джеммы.

Приподнявшись на цыпочки, я выглянула наружу. Гэвин собирал и точил клинки, укладывая их в ножны и сумки. Джемма ходила за ним по лесистой поляне позади таверны, размахивая руками, ее глаза горели гневом.

— Она никуда не пойдет с тобой одна!

— Пойдет, — спокойно ответил Гэвин, наполняя колчан стрелами. — Это ее решение. Она хочет в Бриннею. Я отвезу ее. Со мной ей безопасно.

— Безопасно? — прошипела Джемма. — Ты сам-то в этом уверен?

Гэвин медленно повернулся, губы его скривились в презрительной усмешке.

— Что ты хочешь этим сказать, Тремейн?

— Думаешь, я не знаю, чего хотят мужчины? — она фыркнула, уперев руки в бедра. — Ты хочешь оставить ее себе.

Он приподнял бровь и дьявольски усмехнулся.

— Пожалуй, я недооценил твою проницательность.

— Ублюдок! — рявкнула она и толкнула его в грудь, будто надеялась выбить хоть искру ярости. Безуспешно. — Ты хочешь использовать ее ради собственного удовольствия. Заставить довериться, а потом манипулировать. Хочешь трахнуть молодую королеву и похвастаться, что смог!

Во мне закипела злость на обоих. На Гэвина за то, что не отрицал, за его усмешку, за то, что подзадоривал ее, а на Джемму — за то, что говорила обо мне, будто я кукла, без собственных желаний, без права решать, кого подпускать к себе. За то, что думала, будто он действительно способен взять меня без разрешения.

— Еще и смеешься, сукин сын! — она снова ударила его кулаками в грудь. Он стоял, как каменная стена, равнодушный к ее вспышке. — Почему же ты до сих пор не сделал этого? — она толкнула его еще сильнее, свободной рукой схватившись за рукоять клинка. — Или хочешь переспать с ней раньше, чем это сделает Элиас Уинтерсон?

Но застать Гэвина врасплох ей не удалось. Лезвие не успело подняться, как он перехватил ее руку стальным хватом, взгляд потемнел, лицо перекосила злая гримаса.

— Ты, блядь, ни черта не понимаешь.

Я отпрянула от раковины, сердце колотилось, кулаки сжались.

Он действительно не очень-то скрывал интерес ко мне, но я списывала это на свою наивность, мол, просто показалось. Он окружал меня вниманием, заботой, и я все чаще ловила себя на том, что тянусь к нему.

Дверь хлопнула, Джемма ворвалась в коридор за кухней, оставив ее настежь открытой. Увидев меня, она остановилась. В ее карамельных глазах вспыхнула мольба.

— Мне нужно больше времени, — сказала я. — Это мой выбор.

— Дурацкий выбор, — процедила она сквозь зубы и ушла, не оборачиваясь.

Может, и дурацкий, но я доверяла себе.

Все равно грудь сжалась, когда я смотрела ей вслед. Я быстро поняла: угодить всем невозможно, но это осознание не облегчало боль оттого, как мы с ней расстались.

Тяжелые шаги заставили меня обернуться к кухонной двери. Вслед за ними ворвался холодный воздух, запах кожи и сладкий аромат кедра.

Гэвин замер, увидев меня. Я скользнула по нему взглядом — высокий, опасный, волосы стянуты кожаным шнурком, рукава закатаны, на мускулах те самые татуировки.

И я подумала, каково же это — оказаться желанной им по-настоящему.

Его лицо напряглось. Он бросил взгляд на открытое окно, потом на меня, потом в пол. Ноздри дрогнули.

— Сколько ты слышала?

Щеки вспыхнули.

— Достаточно.

— Достаточно для чего, Элла? — в его голосе проскользнула паника.

— Это неважно, — я с трудом удержала голос ровным. — Я доверяю тебе.

И это было правдой. К добру или к худу — я ему доверяла.

Он сделал два шага вперед, заходя в кухню. Я машинально отступила, освобождая ему место, и он заметил этот жест, едва заметно поморщившись.

— Я не трону тебя, Ариэлла. То, что она сказала… — он провел ладонью по лицу и выдохнул. — Со мной ты в безопасности.

Я знала. Слишком хорошо знала.

И все же жаждала его близости, как наркотика, и ненавидела его самообладание.

Боясь, что голос выдаст раздражение, я лишь кивнула.

— Уже поздно, — его низкий голос стал хриплым. — Если ты закончила здесь, тебе стоит отдохнуть, — избегая моего взгляда, он отступил к дверному проему. — Утром выезжаем в Бриннею.

— Ты поговоришь с ней? — вырвалось у меня. — Я знаю, тебе не нужно никому ничего доказывать, но все, что я скажу… она не услышит. Она думает, я беспомощна, — глаза защипало. — Но я не хочу уезжать, пока она злится на меня.

— У нее нет