Королевская кровь-13. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

— Духи и сейчас тут, — призналась Алина, глядя, как мелькают в толпе хвостики анодари, или расползается на стене дома вьюнок-паутинка, как бывает только в присутствие равновесников. Из круглых печей уличных пекарей то и дело вылетали огнедухи, будто чувствуя ее, а еще она видела мангустов, подозрительно покрытых лишайниками, как будто они были каменные. По учебникам духоведения она помнила, что в Тидуссе стихийные духи принимают великое множество форм, избалованы почитанием и часто привязываются к семьям, становясь кем-то вроде домашнего духа и помогая по мере своего разумения.

Постепенно каменные строения сменялись бамбуковыми домами — побогаче, с удивительными плетеными крышами, тоже разноцветными, и победнее, где крышей являлись косо уложенные пальмовые листья. Зелени вокруг по-прежнему было видимо-невидимо — создавалось ощущение, что она стремилась заполонить любое свободное место. И везде были люди, много людей — они на обочинах шли по своим делам, тащили пожитки, ремонтировали обувь, готовили в открытых печах, ели, играли, пели и танцевали. Ощущение, что им здесь было тесно.

Дворец Гёттенхольд Алина увидела издалека — темный, с высокими шпилями, он поднимался на холме в стороне от города, окруженный тропическим лесом. К нему по дороге поднималась вереница машин. Солнце клонилось все ниже.

— Как родной на холме встал, — услышала она голос барона и улыбнулась. Ей казалось, что темный, строгий дворец со шпилями-воронами совсем чуждо смотрится тут, среди зелени и яркости.

Когда они вышли у дворца, на Алину снова обрушилось обилие запахов и звуков. Птицы пели повсюду. К гостям тут же подошел еще один чиновник, уже в тюрбане, и с поклоном осведомился, не хотят ли гости освежиться перед церемонией, а если нет, то готовы ли они следовать за ним к Арене. Освежиться не хотелось никому, и принцесса с сопровождающими направилась по брусчатой дороге, огибающей дворец, по которой группами уже следовали другие гости. Среди них Алина видела и темных, и типичных тидуссцев в богатых национальных одеждах, которые шли многочисленными семьями, сопровождаемые слугами, которые несли детей.

Алина читала о коронационной Арене старой династии в Блакории и знала, что она находилась под землей. Так что получасовой путь меж лугов, перемежающихся тропическими зарослями, из которых доносился то рев, то рычание, то птичий крик, к холму со срезанной верхушкой ее не столько удивил, сколько утомил. На полпути она схватилась за Матвея, который посматривал на нее с тревогой.

— Давай я тебя на руках понесу, — предложил он. Четери чуть повернул голову, одобрительно прислушиваясь к этому.

— Я могу создать воздушную доску, — оглянулся Свидерский.

— Нет, я сама, иначе я никогда не окрепну, — вздохнула она.

— Можно было и не спрашивать, — вмешался барон, — Михей был таким же упрямцем.

И трое магов посмотрели на принцессу с одинаковой степенью умиления.

Девочкам, кстати, Алекс доску все-таки накастовал, усадил их на нее, и они плыли над дорогой рядом с мамой, ухватившись одна за другую, как верхом на лошадке.

Солнце стремительно садилось, удлиняя тень холма, который все увеличивался, оказавшись высотой с десятиэтажное здание. У входа его зажглись магические светильники. По левую руку видна была большая столица, пестрая даже со стороны, в которой загорались редкие огни.

Наконец они дошли и до холма. Сопровождающий поклонился им, поклонился молодому человеку, который стоял у входа, приветствуя группы гостей. К нему то и дело подходили чиновники-тидуссы, что-то спрашивая. Лицо его показалось Алине знакомым, но она не успела сообразить, как Матвей отпустил ее и шагнул вперед.

— Дуглас! Макроут! — он протянул руку. — Ты как здесь?

— Я служу нашему первопредку, — с достоинством ответил неизвестный Дуглас. Он посмотрел на Четери и склонил голову. Пожал руку Свидерскому, радостному Димке. — А вы как здесь?

— Сопровождаем, — ответил Дмитро суховато и покосился на Алину. И Макроут тоже внимательно посмотрел на принцессу. Так же как она на него.

— Я боюсь ошибиться, но у вас очень примечательные черты лица и цвет волос, ваше высочество, — сказал он. Судя по тому, что он кинул взгляд на ее губы, говорил он именно о них. — Вы меня не помните, да?

— Не могу вспомнить, — призналась Алина.

— В нижнем мире меня звали Хитша. Я, — тут он чуть запнулся, — был среди тех, кто встретил вас и Охтора на заставе. А в поход с вами меня не взяли по причине молодости.

— Точно, — улыбнулась Алина, — а я-то думаю, откуда я вас знаю. Вы трогали мои крылья, да?

И после этих слов барон, она могла бы поклясться, слегка покраснел.

— Да, — ответил он.

Алина обрадовалась.

— Вы ведь знаете тех дар-тени, кто с нами тогда ушел к долине? — спросила она. — Они здесь?

— Частично здесь, но, я думаю, будут все, — ответил он. — У многих внизу остались те, о ком они хотели бы позаботиться, поэтому они снова пойдут на Лортах. Вы хотели бы пообщаться с ними?

— Очень, — ответила она искренне.

— Я сделаю так, чтобы вы могли поговорить на пиру, — пообещал он.

— Благодарю, барон, — Алина почувствовала себя так, словно камень свалился с души.

— Для меня огромная честь познакомиться с вами, — ответил он. Оглядел всю группу, вновь задержал взгляд на Четери. — С вами со всеми, дамы и господа. Проходите пожалуйста.

Арена окунула их во тьму и прохладу, в запах камня, сырой земли и легкого ладана — огромная площадка посередине со статуей Черного на ней, темные ряды сидений, поднимающихся ввысь, вдоль сферы, которая словно была выплавлена в холме и заканчивалась круглым срезом наверху, сквозь которое было видно прозрачное закатное небо. Закат освещал статую и часть рядов сквозь узкие окна, прорезанные в стенах холма, из-за чего Арена напомнила Алине нарезанный дольками арбуз со снятой крышечкой. Было все равно темно и пришлось, проходя по рядам и поднимаясь по лестнице вслед за сопровождающим, ориентироваться на белый тюрбан сопровождающего.

На Арене стоял сдержанный гул. Одна половина была заполнена пышными, разодетыми семьями тидусским аристократов, другая, попустынней и поскромнее — темными, одетыми в цвета Ворона, но если чем и блистающими, то серебряными элементами в одежде или украшениями. Были они как два мира, которым предстояло еще слиться, и различались, как строгий герб Гёттенхольдов и яркий герб Тидусса, как дворец Корвина и дворцы местной знати, и непонятно было