Шрамы - Вера Холлинс

Ветер громко завывал, заливая мои ноги каплями дождя, и я задрожала, когда ледяной холод просочился сквозь одежду на кожу, а затем ещё глубже внутрь. Он слился с холодом, который я всегда носила в себе.

— Я знаю, о чём ты, вероятно, думаешь. Ты считаешь меня жалкой дурой, потому что я веду себя как плаксивый ребёнок. И ты прав. Ты был прав во всём. — Я бросила выразительный взгляд на его могилу. — Я уверена, что сейчас на твоём лице самодовольное выражение, так что можешь его стереть. Я больше ни в чём не признаюсь, если ты будешь так на меня смотреть.

У меня сдавило грудь. Я бы всё отдала, чтобы снова увидеть это самодовольное выражение на его лице. Хоть что-нибудь.

— Хочешь услышать признание? Держу пари, ты бы описался от волнения.

Из-за завесы дождя деревья вдали казались искажёнными. Я пошевелила замёрзшими пальцами ног в ботинках, чтобы согреть их.

— Два дня назад я наговорила Барби много неприятных вещей, и впервые мне стало не по себе от этих слов. Мне казалось, что, произнося их, я только усиливаю свою ненависть, но я была так расстроена из-за него. Ему так легко вывести меня из себя, и мне хотелось прорваться сквозь его непроницаемый панцирь, и… я не знаю. Я даже не понимаю, зачем трачу на него столько энергии.

Я закинула в рот ещё один шарик, думая о боли, которую причинили мне его слова: «Я тоже тебя ненавижу! Я презираю тебя. Лучше бы я никогда тебя не встречал!»

В груди у меня запульсировало. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Мне должно быть всё равно. Его слова не должны ничего значить.

Мой смех прозвучал хрипло.

— Давай, сыграй в психолога и объясни мне, почему я веду себя так странно. — Я нахмурилась и широко раскрыла глаза. — Только не говори мне, что я веду себя так, потому что хочу его внимания или что он мне нравится. Это полная чушь, и я отказываюсь верить в нечто настолько нелепое. Это не одна из тех мыльных опер, которые мы тайком смотрели в детстве.

Мой желудок сжался, и я крепче сжала пакет в руке, когда несколько капель дождя упали мне на лицо.

— Конечно, он привлекателен. Я не могу этого отрицать. Я не слепая. И он очень хороший брат для Элая, это как… братские цели. — Я прикусила губу. — За исключением того, что я до сих пор не знаю, действительно ли он стыдится Элая или нет. Но это, так или иначе, не имеет никакого смысла, учитывая, как сильно он его любит. Очевидно, что он отдает большую часть, если не все, своих денег на уход за Элаем и пытается прокормить свою семью, поэтому я не могу сказать, что он избалован или эгоистичен.

Ещё один прилив сладости окутал мой язык, когда я отправила в рот очередную порцию конфеток.

— И мне становится жаль, когда я думаю о его шрамах. Я бы хотела, чтобы ему не пришлось испытывать эту боль и страх, и каким-то образом… Я не знаю. Это как будто делает его человеком. Как будто он не так уж сильно отличается от меня. — Я усмехнулась. — Какой шок, правда? — Мой смешок перешёл в тяжелый вздох. — И иногда, когда я рядом с ним, я испытываю такое тёплое, головокружительное чувство, какого никогда раньше не испытывала. Но это невероятно, чтобы мои чувства к нему изменились хотя бы на один процент. У меня не хватит пальцев, чтобы сосчитать, сколько у него недостатков. Он хулиган, и мне всё равно, расстроен ли он из-за семейной ситуации или у него есть какой-то тёмный секрет, который делает его таким, какой он есть. Это неоправданно, и я не хочу, чтобы меня с ним когда-либо связывали.

Но ты тоже над ним издевалась, произнес голос у меня в голове. Ты и сама не так уж невинна.

Порыв ветра пронесся мимо, на мгновение остановив проливной дождь, который насквозь промочил мою одежду. Я тихо выругалась. Можно было бы обойтись и без зонта.

Мои губы сложились в дрожащую улыбку.

— Если это твой способ сказать мне, что я стерва, то вот тебе мой ответ. — Я показала небу средний палец.

Но это было правдой. Я действительно была стервой.

Мейсен был не единственным, чей аккаунт в Instagram следовало бы назвать «отморозок».

— Я скучаю по тебе, — прошептала я, закрывая глаза. — Прости меня за все. Мне так жаль. — Слезы готовы были пролиться, но я не позволила им пролиться. — Я не собираюсь быть плаксой. Я не могу допустить, чтобы у тебя появился еще один повод дразнить меня, не так ли?

Но одна слезинка все же выскользнула и скатилась по моей щеке, присоединившись к капелькам дождя, который в конце концов прекратился.

Если бы только моя боль и сожаления тоже исчезли.

Пока я ехала по дождливым улицам к Дому престарелых Рэймонда, мои мысли были заняты, но мелодия моего звонка вдруг вырвала меня из этого состояния. Я еще раз взглянула на свой телефон в подстаканнике и с удивлением обнаружила, что звонит мой отец. Он так редко делал над собой усилие и звонил мне, что я не знала, как реагировать.

Я включила громкую связь.

— Привет, пап.

— Привет, милая. Как дела?

Я обогнала машину.

— У меня все отлично. Я в самом разгаре грандиозной войны с дождем. Хочешь присоединиться?

Он усмехнулся.

— Не сегодня. У меня своя война с бумажной волокитой. Я просто хотел узнать, как ты справляешься.

— Это странно. Раньше ты был слишком занят, чтобы даже поговорить со мной. Мне кажется, за последние несколько месяцев я больше общалась с твоей ассистенткой, чем с тобой. Мы столько раз разговаривали, что я даже знаю ее любимые бренды обуви!

Он вздохнул.

— Милая, я пытаюсь. Я совершал ошибки, но я пытаюсь исправить свои ошибки.

Я крепко сжала руль, чувствуя невероятную усталость.

— Ты скучаешь по маме? — Спросила я.

Последовало молчание.

— Что это за вопрос? — Ответил он с некоторой настороженностью в голосе.

— Это самый простой вопрос. Надеюсь, ты ответишь: Я очень по ней скучаю.

— Мели, мы с твоей мамой… Ты знаешь, что у нас не сложилось. Ты знаешь, что мы не были счастливы.

Я остановилась на красный свет.

— Ты встречаешься с кем-то еще?

— Что? Нет. Откуда это взялось?

— Потому