Из Злодейки в Толстуху - Ева Кофей, Елена Элари

Но Алукерий пожимает плечами. На самом деле не в состоянии сейчас придумывать коварные планы…

Как там, интересно, Челиаб?

Мысли то и дело улетают к ней, и потому некоторые слова Изиды просто проходят мимо ушей, а удары попадают в цель, ведь Алукерий не успевает вовремя отреагировать и отступить.

— Всё образуется, госпожа… — роняет он так, как могла бы сказать Ирина. Почти её тоном даже. Похоже и её словами.

И вслед за этим выходит тяжёлый, горький вздох.

А затем, неожиданно для самого себя, демон смотрит на свою госпожу и признаётся:

— Подыхаю я, Изида. Можно… я пойду? Делами займусь. Что, кстати, с собаками делать?

— В смысле, что с тобой? — Изида хмурится. И кладёт мраморную ладонь на его плечо. — Ты мне ещё долго должен прослужить.

Алукерий кивает, и серьга в его ухе дрожит. Кудри чёрных волос спутаны. Одна и та же рубашка с глубоким треугольным вырезом на нём уже третий день.

— Прослужу, конечно. Это, так… Просто, — и, не дожидаясь разрешения, чего ещё никогда не было, Алукерий бредёт прочь.

— Собак прогони! Чтобы я их здесь не видела! — Изида кричит ему вслед. — Козёл!

В честь своего возвращения, пусть люди этого даже не подозревают, Изида готовит гуляние.

И уже уставшая, отчего-то мрачная, она спускается в темницу, чтобы проверить, жив ли Анд.

— Как себя чувствует мой пленник?

Он поворачивает в её сторону голову, но не пытается подняться, зная, что близко подойти не позволит цепь (да и тратить силы сейчас не хочется).

— О, прекрасно, чу́дно, — стараясь, чтобы голос не хрипел, произносит он, ухмыляясь ей назло. — Давно так не отдыхал от обязанностей правителя. А ты, жена моя, соскучилась? Проходи, чувствуй себя, — а в этом уже звучит угроза, — как дома…

— У меня к тебе есть деловое предложение, — она сама подходит ближе улыбаясь. — Ты отдашь своим войнам, которые отчего осели здесь, несколько пустяковых приказов, а я убью тебя менее мучительно, чем могла бы. Конечно, что б ты понимал, тупая твоя голова, я и без тебя добьюсь того, чего хочу. Это всё просто… ради людей. Твоих людей.

«Они мне пригодятся…»

— А что за приказы? — вопросительно поднимает он тёмную, красную бровь.

— Отправить их в рейд по нашим землям, так, пустяки.

Она подбирается ещё ближе, всё ещё в шикарном платье, и запускает холодную ладонь в его волосы.

Анд судорожно выдыхает и прикрывает веки.

— Видишь ли, — шепчет он, — я с самого начала решил, что либо мы правим вместе, либо мы всё ещё враги. Ты выбрала второе. Я не знаю, зачем мне говорить моим людям делать то, что нужно лишь тебе.

— Чтобы они не затеяли бунт у моего замка, узнав о твоей смерти, и не напоролись на пики моих людей. И рога моего демона. Хочешь, чтобы я отравила их на праздновании моего возвращения завтра? Я думала тебе свойственно некое, это, как его? Добродушие. Вот.

Анд с трудом садится, спиной упирается в холодную стену, и какое-то время молча смотрит на Изиду, чей образ мерцает в сполохе факела и света от открытой двери.

— А для тебя не низко ли отравить воинов, достойных воинов, что победили твоих людей в честном бою? — наконец произносит он.

— Война продолжается, Анд, никто меня не победил…

Ловкой рукой она ловит пробегающую мимо крысу и присаживается так, чтобы без труда глядеть врагу в глаза.

— Бараний рог, я так соскучилась по запаху свежей крови. Мнимый заговор — хороший повод напасть первой, и я хочу, чтобы твои войны побеждали под моим знамением.

Её родной язык в отличие от того топорного, который помнит теперь лишь урывками, звучит как стрёкот пламени и позволяет выражаться куда красноречивее.

Это приятно. А вот лишний вес и отсутствие водопровода всё ещё портит настроение.

И Алукерий…

— Не знаешь, почему мой демон сломался?

— Мм? Не совсем понимаю, родная. Что с ним?

Изиду раздражает то, как он говорит с ней. Она цокает.

— Если эта дурочка тебе подставлялась… — едва ли не рычит.

И сворачивает пищащей крысе шею.

От этого у Анда что-то неприятно ёкает внутри, но взгляда он не отводит. Несмотря на усталость и обстановку, взгляда жгучего и тяжёлого.

— Я не касался её. У меня… есть жена.

— Нет, ведь я не давала согласия. В том мире, знаешь, очень странном мире, тебя посадили бы в комнату с жёлтыми стенами за такие фантазии.

Она протягивает ему крысу.

— Что за жёлтые стены? — от крысы он отворачивается.

— Не знаю, так говорят. А ещё там было чертовски холодно, я нигде так не мёрзла. И мужики какие-то хилые.

Она вздыхает забывшись. И переводит тему:

— Почему ты не берёшь её? Тебе нужны силы перед пытками.

Анд хрипло смеётся и ложится на свою лавку.

— Силы от дохлой крысы? Ступай, Изида, устал я.

Он говорит, а самому не хочется, чтобы она оставляла его одного. Коснуться бы её руки, поймать ещё один взгляд…

Освободиться…

— Подумай, я ещё зайду. В последний раз. Ты нравишься мне, — это звучит колкой насмешкой.

Она уходит, оставив крысу там, где он мог бы до неё дотянуться.

***

Перстни сверкают и переливаются на длинных узловатых пальцах, будто льдинки, что не тают из-за ледяной на вид кожи. Слишком бледной, обтягивающей кости. Но измождённым при этом Ирасуил не выглядит.

Высокий, угловатый, обладающий безупречной осанкой и острым взглядом таких же льдистых, как и камни на перстнях, глаз.

Брови чёрные, почти прямые, длинные, слегка уходящие вверх на концах. Профиль с горбинкой, добавляет жёсткости и без того лишённого мягкости лица. Скулы острые, запястья тонкие до хрупкости, одежда строгая: синий китель и чёрные штаны. По полу стучит тяжёлая, ничем не примечательная трость.

Он идёт на приём к Изиде так, словно прогуливается по дому доброго, уважаемого друга, в котором бывал часто. Хотя замка Изиды даже не видел вблизи.

Когда соседние земли горели и растекались красными реками под её мечом, Ирасуил лишь укреплял свои границы.

Магия… Шептались люди. Не иначе как магия защищала прекрасную и жестокую Литору.

Не без того…

Другие верили и верят, что Изида опасалась напада́ть на них.

Это… Ирасуил считает, что возможно, но маловероятно.

Он не