Из Злодейки в Толстуху - Ева Кофей, Елена Элари

— Мешаю? Да что я такого делала? Я пыталась поговорить, поучаствовать в чём-то, подсобить чем. А вы все шарахаетесь только, как от чумы! Рядом же живём, соседи, что семья! Ай, — машет она рукой, и звучит всё так горько, что и Григорьевичу становится слегка не по себе.

— Так, дамы, — вмешивается он, — что делать будем?

— А если бы она твою жену жирухой обзывала, она бы терпела? Я ж её знаю... — оборачивается Ира на Григорьевича.

Он снова цокает языком, но уже задумчиво.

— Но не повод же это, чтобы руку поднимать на человека, Ира. Давайте так, если ещё от кого то из вас поступит жалоба, — он бросает взгляд на старуху и повторяет: — да-да, от кого-то из вас. То я приму меры. Уже не уговорите и обещаниями не отделаетесь!

Старуха обиженно поджимает губы и собирается скрыться за дверью, что-то недовольно ворча себе под нос.

А участковый уточняет у Ирочки:

— Точно не умер никто?

Она даже улыбается, веселит её всё же Грач, уютный такой, родной.

— Да тебе чего, ты ж даже не из убойного? Никто не умер, это мне сегодня кошмар приснился... А что касается тебя, старая, — бросает вслед соседки, — то я с тобой общаться больше не хочу. Выдумала — семья. Раз семья, значит, травить можно? Света с Викой, значит, туда же? Вот и дружите. Живите жизнь — а от меня от... Я к твоей двери больше не подойду.

— Вот и договорились, — хмыкает старуха, — тем более девочки ко мне зайдут ещё. Я и им всё это передам.

— Тебя только могила исправит! — не выдерживает Ира. — Григорьевич, жене привет передавай!

Он кивает, отвечает на чей-то звонок и уходит.

Ира понимает, что её решение избавиться от людей, которые тянут на дно, о которых она даже не вспоминала в Эзенгарде — блажь.

В смысле, бабка так и не исправится, не прислушается, конечно, не выпрямишь человека скрюченного на старости лет. Да и подруг, наверное, тоже.

Видимо, им не понравилось, как Изида себя вела, и вместо того, чтобы беспокоиться, они решили её проучить.

Вот так перестанешь из кожи вон лезть, в рот заглядывать — и уже никому не нужна.

Выяснять, что там точно было — даже не хочется.

А как страшно раньше было терять друзей уже в таком возрасте, страшно остаться в одиночестве в этом большом и жестоком, чего уж там, мире.

Но она не одна. У неё есть демон. Где-то там.

Мир оказался ещё больше и страшнее.

— Это нормально... — Ира оглядывает квартиру, не зная, за что браться.

Если самое жёсткое, что Изида делала — это припугнула старушку, ладно, это не страшно.

— Какое-то неправильное попаданство получается.

Каждая осталась при своём. На своём месте.

Ира переступает через осколки, валится на кровать и подтягивает к себе ноутбук. Алукерий говорил, что они через него связь держали, потому что для Ирочки он был очень важен. Это правда. Ничто её так не спасало от опостылевшей реальности как книги. Сначала это были бумажные, она покупала их в местном магазине, но это очень скоро стало не по карману. Потом по совету коллеги нашла литнет — и понеслось. Она читала книжки десятками. Читала и ела. Про попаданок, рабынь, королев и нищенок. Фэнтези и фантастику вперемешку со служебными романами аля «Четвёрня от боссов». Потом вспомнила про детское, как ей казалось, хобби. И сама стала писать. Так чтобы всем нравилось. И вроде даже получалось, а теперь...

Она заходит на свой профиль. Подписчиков стало в четыре раза больше. Посмотрела комментарии... Многие её ругают, что давно нет прод, говорят что-то про неадекватность и что «не ожидали такого» и «разочарованы». Такой швах творится, Ира читает это почти что с пустым сердцем и вспоминает, как раньше могла плакать всю ночь из-за негативного комментария, приходила опухшая на работу и получала ещё и ехидный комментарий от Кирилла Михайловича.

Изида тут даже пробовала что-то писать зачем-то.

— О, — морщится Ира, прочитав, — ужасно.

И гавкается со всеми в комментариях. Слава богу, чаще всего пишет так, что сложно разобрать.

Зато коммерческий кабинет открылся и уже написанные книги продаются. Ира округляет глаза, когда видит вырученную в общем сумму роялти.

— Десять тысяч, — будто не верит сама себе.

Видимо, бесконечные склоки Изиды и безостановочный спам сделали своё дело — привлекли внимание читательниц.

В комментариях к её старым книгам все пишут, что истории обычные, адекватные, что ожидали чего-то странного, но не получили этого.

Гадают, что случилось с автором вообще. Вон даже кто-то высказывал свои предположения в блогах.

Мол, всё это рекламная кампания по-нищебродски.

И ведь очень быстро повылазили подражательницы, желающие привлечь к себе внимание эпатажностью!

— Надо же, — Ирочку это веселит.

Хоть и жаль своей репутации, у неё там образовался кружок преданных читательниц, которые теперь от неё отвернулись.

Так она проводит время до вечера, и всё же сворачивает страницу розового сайта. Решает ничего с этим не делать. Пусть феномен Изиды останется таким. Деньги Ирочка снимет, но профиль другой заведёт. На эти десять тысяч ведь можно купить рекламу — она даже мечтать раньше не смела, что сможет так тратиться на хобби.

Всё хорошо, если бы не какая-то опустошённость. Она порывается скорее записать всё, что было в Эзенгарде, пока не забыла, какие странные повадки были у Алукерия и с каким страхом Анд смотрел на Пёселя.

Но... Что, уже? Вот так взять и писать о прошлом, уже пережитом, закончившимся?

Ей не хочется, ведь это будет всё равно, что поставить точку. Поставить мемориал и жить дальше.

Тоскливо...

Она открывает ворд, набирает пару абзацев и чувствует, как становится трудно дышать, а на глаза наворачиваются слёзы.

Мозг до сих пор не может в полной мере осознать, что она пережила что-то настолько экстраординарное.

Душа до сих пор не может это отпустить и ноет, словно раненая.

Ира закрывает ноутбук.

— Может и лучше было бы забыть. Проснуться завтра — и ничего не вспомнить, — она знает, что это малодушие, но ничего с собой поделать не может. Терзать себе душу демоном из другого мира, не слишком разумное занятие для одинокой челябинки под сорок. Хотя, ладно, ей всего-то тридцать с хвостиком и у неё есть куча недоношенных женихов Изиды, как ей уже