Летний сад - Полина Саймонс

того как Александр поднял правую руку и поклялся говорить правду, и только правду, но не успел еще договорить «И да поможет мне Бог», как молодой военный из Министерства обороны уже открыл рот.

– Лейтенант Томас Рихтер, – представился он. – Скажите, почему вы носите мундир армии Соединенных Штатов? И даже зеленый офицерский?

– Я военный. У меня нет костюма. А мундир дал мне Марк Бишоп, военный комендант Соединенных Штатов в Берлине.

Мундир был лучше, чем старые джинсы ловца лобстеров. Или мундир Красной армии. Александру понравился вопрос Рихтера. Как будто Рихтер предложил Александру поставить себя немного в стороне от гражданской комиссии.

– И как вы теперь называете себя? Командиром? Капитаном? Майором? Судя по вашему делу, у вас, похоже, было много званий.

– Майором я был всего несколько недель. Меня ранили и арестовали, после чего в наказание понизили в звании до капитана. Я служил командиром железнодорожных патрулей в шестьдесят седьмой армии генерала Мерецкова, а потом в штрафном батальоне в девяносто седьмой армии генерала Рокоссовского – в обоих случаях в чине капитана. После моего осуждения в сорок пятом меня лишили звания.

– Ну, мне вы все равно кажетесь военным, – заметил Рихтер. – Вы говорите, что были офицером с тридцать седьмого по сорок пятый? Я вижу, вы даже получили орден Героя Советского Союза. Это высшая награда в Красной армии. Насколько я понимаю, это эквивалент нашей Почетной медали конгресса.

– Мистер Баррингтон, – перебил его пожилой сухощавый мужчина, представившийся как мистер Дрейк из Министерства юстиции. – Майор, капитан, мистер. Награда, годы службы, титулы и ранги – все это не имеет отношения к цели нашего собрания, если честно.

– Прошу прощения у джентльмена от юрисдикции, – сказал Рихтер. – Но установление и верификация военной истории капитана Баррингтона как раз главная забота для членов Министерства обороны на этом собрании, и мы здесь именно по этой причине. Так что, если позволите…

– Не мог бы джентльмен от Министерства обороны позволить мне задать только один вопрос? Всего один, – звучно произнес Дрейк. – Мистер Баррингтон, я уверен, что вы осознаете: этот комитет весьма озабочен тем, что вы приехали в эту страну два года назад и получили убежище по особой просьбе правительства Штатов, и тем не менее мы впервые встречаемся с вами лицом к лицу.

– Сформулируйте вопрос, мистер Дрейк, – сказал Александр.

Рихтер постарался скрыть улыбку.

Дрейк откашлялся:

– Я не вижу в деле просьбы о предоставлении убежища.

– Сформулируйте ваш вопрос, мистер Дрейк, – повторил Александр.

– Возражение! – Это вмешался Мэтт Ливайн. – Вы не видите просьбы о предоставлении убежища потому, что мой клиент приехал в эту страну не ради убежища. Он вернулся в страну, где родился, как гражданин Соединенных Штатов, с подлинным паспортом и всеми правами гражданина. Мистер Баррингтон, расскажите комиссии, как долго ваша семья жила в Массачусетсе до тысяча девятьсот тридцатого года.

– С тысяча шестисотых.

И он продолжил, объясняя, что его возвращение сопровождали воистину особые и деликатные обстоятельства, но он верил, что выполнил свои обязательства, в июле сорок шестого встретившись с Сэмом Гулоттой, и что подробности этой встречи занесены в дело.

Дрейк напомнил, что в дело занесено также и то, что оно оставалось открытым до последнего официального опроса, который так и не был проведен.

Сэм сказал в свой микрофон:

– Мне бы хотелось разъяснить заявление мистера Баррингтона. Я действительно встречался и обстоятельно разговаривал с ним и не видел срочности и необходимости для подробного официального опроса. Прошу извинения у членов этого слушания за свою оплошность.

Татьяна оказалась права насчет Сэма.

– Мистер Гулотта прав, – сказал Александр. – Как только я узнал, что Министерство иностранных дел желает со мной поговорить, я сразу связался с ним и немедленно вернулся.

– Я это подтверждаю, – сказал Сэм. – Мистер Баррингтон добровольно, без ареста или повестки, вернулся в Вашингтон.

– Почему вы не связались с нами раньше, мистер Баррингтон? – спросил Дрейк. – Почему вы скрывались?

– Я просто путешествовал. Я не прятался. – Его прятали, а это существенная разница. – Я просто не знал, что стал предметом интереса правительства Соединенных Штатов.

– И где вы путешествовали?

– Мэн, Флорида, Аризона, Калифорния.

– В одиночестве?

Александр уже чуть не соврал. Если бы семь копий его дела не лежали перед мужчинами за длинным столом, он бы так и сделал.

– Нет, не в одиночестве. С женой и сыном.

– Почему вы замялись, мистер Баррингтон? – спросил мужчина из Министерства иностранных дел, что сидел рядом с Сэмом.

Он не представился, хотя это был его первый вопрос. Он был дородным, за пятьдесят, на его лбу выступил пот. Коричневый галстук съехал на сторону; зубы у него были плохими.

– Заколебался, потому что этот опрос не имеет никакого отношения к моей семье.

– Дело только в этом?

Александр моргнул, задержав дыхание:

– Да, жена и сын тут ни при чем.

Мужчина из Министерства иностранных дел откашлялся:

– Мистер Баррингтон, скажите, пожалуйста, сколько лет вы женаты?

Александру почудилось в нем сходство со Слонько – Слонько, стоявшим в каких-нибудь трех футах от камеры Александра и державшим перед ним призрак беззащитной беременной Татьяны. После очередной краткой паузы он ответил:

– Шесть.

– Значит, вы женились в сорок втором?

– Верно, – напряженно произнес Александр.

Он не выносил, когда его расспрашивали о Татьяне. Слонько отлично это понял и потому старательно давил. Немного слишком старательно, как оказалось.

– И ваш сын… как его зовут?

Александр подумал, что не расслышал.

– Вы хотите знать имя моего сына?

– Возражение! Это не имеет отношения к делу! – выкрикнул Ливайн.

– Вопрос отводится, – сказал человек от Министерства иностранных дел. – Сколько лет вашему сыну?

– Пять, – сквозь зубы процедил Александр.

– Он родился в сорок третьем?

– Верно.

– Но, мистер Баррингтон, вы только что говорили, что не возвращались в эту страну до сорок шестого.

– Да.

– Ну, это было всего два года назад. А вашему сыну пять?

– Возражение! – Это снова Ливайн. – Как это относится к делу?

– Я вам скажу, как относится, – заговорил чиновник Министерства иностранных дел. – Здесь не все понятно. Я что, единственный, кто умеет считать? Мистер Гулотта, жена и сын мистера Баррингтона – граждане Америки?

– Да, – ответил Сэм, глядя в упор на Александра и как бы говоря: «Все в порядке. Но не забывай – да, сэр, все так, сэр, мне жаль, сэр…»

– Так где же мистер Баррингтон, солдат Красной армии, мог жениться в сорок втором на американской гражданке и обзавестись сыном в сорок третьем? – В зале повисло молчание. – Я именно поэтому и поинтересовался именем мальчика. Простите мне неделикатность следующего вопроса, мистер Баррингтон, но… это ваш ребенок?

Александр напрягся.

– Моя жена и мой сын